Наследник Шимилора
Шрифт:
Физэль отхлебнул из стакана и помолчал немного, словно заново проверяя правильность своего решения.
— Ну, и деньги, конечно. Какой ирландец не любит деньги? Итак, я согласился, и первые три года провел в Вэллайде. По легенде, меня там ожидало наследство — небольшая бакалейная лавка. Конечно, я был в шоке: из жреца науки, каковым я себя мнил, превратиться в лавочника! Но, представьте себе, гарсин, лавка стала приносить доход. Я так увлекся бизнесом, что даже расширил предприятие. Однако неискоренимые рефлексы ученого тянули меня в университет. Только если раньше я посещал лекции из чувства долга, то теперь делал это ради отдыха и удовольствия. И вообразите мое изумление, когда в качестве лектора я узнал своего прежнего однокашника, исчезнувшего неведомо куда на три года раньше
— Да, вы крепко здесь осели, — кивнула я. — В конце концов, наш дом там, где наша семья. А у вас замечательная жена и замечательные дети. Один Шом чего стоит!
Мы рассмеялись.
— По правде говоря, — продолжал Физэль, — Ротафа — это был не мой выбор. Десять лет назад Миллальф остался без старейшины. Это дошло до короля Энриэля, и он через норрантского герцога посоветовал ленсатскому кунне назначить старейшиной меня. А уж кто посоветовал это Энриэлю — не моя забота. Здешний народ не возражал — в Норранте умеют уважать власть. А потом фраматы вышли со мной на связь. «У покойного старейшины осталась дочь, — сказали они. — Было бы неплохо, если бы ты на ней женился». Честно говоря, в то время женитьба не входила в мои ближайшие планы. Но фраматы не стали со мной церемониться, сразу напомнив о контракте, где написано, что я обязан выполнять любые их инструкции. Через неделю мы с Ротафой сыграли свадьбу.
— Интересно, почему они так настаивали? — удивилась я. Сама мысль о том, что можно бесцеремонно вмешиваться в чужую личную жизнь, меня покоробила.
— Ну, фраматам вообще выгодно, чтобы мы вступали в брак с местными, — заметил Физэль. — Они рассчитывают, что дети-полукровки окажутся более — как бы это сказать? — прогрессивными, чем чистокровные лаверэльцы. Да и сам агент, обзаведшись семьей, действует не за страх, а за совесть. И, чего греха таить, остается в Лаверэле навсегда. Другой вопрос, почему именно Ротафа... Одно время я подозревал, что ее отец, прежний старейшина, тоже был землянином. Я выведывал у Ротафы, не замечала ли она за своим батюшкой каких-либо странностей. Но так ничего и не узнал. А потом родился Шом, и все это стало не важно. А потом Грэлль — моя любимица, очень толковая девушка. Вот ради таких фраматы нас сюда и внедряют! Поверьте мне, она не станет сидеть дома и прясть шерсть. Я подумываю именно ей передать со временем дела. А дел много! И будет еще большеглаза Физэля загорелись, когда он делился со мной
планами. Он рисовал карту будущего, на которой торговые пути паутиной оплетали весь Лаверэль, а на Диких землях вырастали новые города.
— Здесь же непочатый край работы! — восклицал он, отставив стакан в сторону. — Маландрины своего не упустят, что бы они ни говорили о независимости. Мне есть, что им предложить. Я верю в экономику, Пегль ее забери! Не такие уж они все тут пропащие. У Лаверэля блестящее будущее, не сомневайтесь. Посмотрите хотя бы на этого мальчика, на принца. Сравните его с отцом. День и ночь! Ничего плохого не хочу сказать о короле Энриэле, — тут же оговорился Физэль, — он славный малый. Но с юных лет кроме балов и фавориток ничем не интересовался. А Лесант — видели, как он вцепился в моих молодцов? Он теперь не успокоится. Эх, прожить бы еще лет пятьдесят да посмотреть, что будет! Впрочем, вы, гарсин, как раз проживете. Помяните тогда мои слова!
Физэлю даже в голову не пришло, что всего через десять лет я вернусь на Землю. Впрочем, он судил по себе, а для него мысль оставить Лаверзль казалась фантастичнее любого путешествия между мирами... И он непременно проживет эти пятьдесят лет. Если будет на то воля великого Шана. И если... Если будет еще существовать сам Лаверэль. А ведь сейчас, именно сейчас, когда мы сидим здесь и строим планы, бронированная эскадра райшманов винтами вспарывает океан...
—
— Не далее как сегодня, — кивнул Физэль. — Мы долго сидели над картой. Ничего, не волнуйтесь, гарсин. Я же обещал отпустить с вами половину моей армии. Поверьте, с ними вам не грозят ни люди, ни звери. Вы подниметесь по Штору до подножий Мэлля. Там самое узкое место в горах. Что касается границы, то вы же понимаете, здесь это все несерьезно — никаких загранпаспортов и прочей бюрократии. Вот в Норрант попасть посложнее, а выпустят вас без единого вопроса. На всякий случай дам вам бумагу — я все-таки официальное лицо. Ну, а что касается Шимилора, то удивлюсь, если вы встретите хоть одного королевского пограничника. Разве только спящим. Непуганый край, непуганый... Один из моих ребят покажет дорогу через перевал, до истока Наоми. А там, считай, вы дома. Не беспокойтесь, гарсин, — еще раз добавил он, — все ваши трудности позади.
Поблагодарив Физэля за беседу и за пирожки — он категорически запретил мне платить самой — я вышла на улицу. Здесь, в Миллальфе, впервые за долгое время я стала маяться от безделья. Еще нет полудня, и до обеда далеко. Да и какой обед, когда я, сама того не заметив, умяла пять пирожков кряду! Они лежали в желудке тяжелым грузом и манили вернуться домой, растянуться на постели... Ну уж нет! если так пойдет и дальше, я не войду ни в одно бальное платье! А ведь в Вэллайд мы вернемся незадолго до праздника Урожая. Надо срочно найти Сэфа, пусть погоняет меня со шпагой в руках.
Анапчанина я нашла на стрельбище, расположенном на окраине поселка. Сейчас здесь было тихо, и соломенные чучела-мишени служили насестом для ворон.
Сэф, сидя на чурбачке, чистил пистолет, яростно заталкивая шомпол в дуло. Он охотно отложил свое занятие, и полчаса мы кружили по площадке, отрабатывая новые приемы.
— Все, не могу больше!
Отбросив шпагу, срывая куртку, я навзничь упала на мокрую траву. Сэф повалился рядом. Некоторое время мы молча лежали, глядя в белое небо. У моего лица качался дикий колосок. Я сорвала его, пожевала стебель, оказавшийся сочным и сладким. Сэф, опершись на локоть, повернулся ко мне. Жемчужная подвеска серьги смешно завернулась на мочку уха, и я, не удержавшись, поправила ее. Он удержал мою ладонь.
— Кстати, солнце мое, я же так и не рассказал тебе про Изумрудных Любовников.
— Сейчас самое время, — весело сказала я, как бы невзначай отнимая руку. — Пасмурно, дождливо, и совершенно нечего делать. Что это за история?
— Это легенда о временах короля Лесанта. В Лаверэле о нем сложено много преданий, в основном о воинской доблести короля. Но это история о любви.
Когда Лесант был еще совсем молод и его королевством был только Вэллайд и окрестности, ему пришло время жениться. Король вопреки известной нам с тобой песенке женился по любви — на принцессе из Гобедора. Досточтимой Гротис предстояло стать первой королевой Шимилора. Но это позже. В те времена, о которых повествует легенда, в свите Лесанта состоял молодой рыцарь по имени Арикс. По красоте и доблести он ничем не уступал своему королю и был его лучшим другом. А на самой окраине Вэллайда стоял домик лесника. Там, на берегу маленького лесного озера, жила красавица Тиома, покорившая сердце благородного Арикса.
Арикс был дворянином, а Тиома — дочь лесника. Но что это значит в Лаверэле? Чтобы помешать любви, здесь нужны гораздо более веские причины, и однажды они появились. — Сэф сделал эффектную паузу, а потом продолжал: — Однажды Арикс, направляясь к дому лесника, позвал с собой Лесанта. Ему очень хотелось, чтобы друг одобрил его выбор. Спрятавшись в лесу, молодые люди любовались Тиомой, хлопотавшей по хозяйству на берегу озера. Лесант, влюбленный в свою молодую жену, и думать не собирался о хорошенькой простушке. Он уже хотел сказать Ариксу, что полностью одобряет его выбор и благословляет на брак. Он неловко повернулся, ветка хрустнула под его ногой, испуганная Тиома повернулась в их сторону... И раскосые, черные очи красавицы заставили короля позабыть и о долге дружбы, и о клятвах, данных жене в храме Ламерис.