Наследник волхва
Шрифт:
Но чем больше говорила молодая женщина, тем скучнее становился Владимир. Недавнее воодушевление покинуло его, а вместе с ней и отвага.
– Усадьба волхва, – снова повторил он и тяжко вздохнул. – А вам туда зачем?
– А вот это уже не твое дело, – возмутилась Ирина. – Много будешь знать – скоро состаришься. Слышал такое?
– Слышал, – обреченно выдохнул Владимир. – Но я так мыслю: лучше раньше времени состариться, чем безвременно сгинуть.
– И ты, Брут, – тоном обвинителя произнесла Ирина. – Струсил?
– И вовсе я не трус, – возразил юноша неуверенно. – Просто вы ничего не знаете.
– Так расскажи, – потребовала молодая женщина. – И я буду знать. А там решим, кто ты есть.
Юный звонарь перекрестился и, укрепив свой дух, приступил к описанию происшествия, воспоминание о котором было ему явно неприятно. Сначала он говорил с трудом, будто через силу. Но постепенно увлекся, и слова полились рекой. Давние события в его изложении начали приобретать почти былинный размах. Юноша был болтлив, и не смог устоять против своей природы.
– Прошлым летом православные жители поселка пошли крестным ходом к Усадьбе волхва. С благой целью – искоренить язычество на земле русской, процветающее в этом логове языческого бога Велеса. Вел их отец Климент. Следом шел я со святой хоругвью. Народ молился и пел псалмы. Процессия растянулась на сотни метров. Сам враг рода человеческого устрашился бы, вздумай он встать на нашем пути.
Неожиданно воодушевление юноши пропало, он грустно вздохнул.
– Но едва подошли мы к воротам Усадьбы волхва, как на нас напали вороны. Они налетели невесть откуда черной тучей, закрыв солнце, так их было много. Божий свет померк над нашими головами. Вороны были ужасны, аки библейский зверь с семью головами и десятью рогами, вышедший из моря, о котором рассказывал отец Климент. Эти сатанинские твари не боялись даже выстрелов из ружей. Егору они выклевали глаза, а уж он-то был лучший охотник в поселке, и ни одна его пуля не пропадала даром. Вороны гибли десятками, но даже это не устрашало их. Если бы не отец Климент, который отгонял крылатую нечисть святой молитвой, многие православные люди в тот день сложили бы свои головы возле Усадьбы волхва.
Юноша горестно покачал головой, припоминая былое.
– А потом еще и Михайло, местный лесник, встал на защиту этого вертепа. Он неожиданно появился из леса, словно дикий медведь, и начал сокрушать православное воинство, аки град полевые злаки. И сейчас меня еще дрожь пробирает, как вспомню его разъяренное лицо.
Владимир несколько раз вздохнул, и каждый новый вздох был печальнее предыдущего.
– После этого отец Климент строго-настрого запретил мне даже близко подходить к Усадьбе волхва. Сказал, что проклянет и лишит святого причастия, если я нарушу его запрет.
Юный звонарь замолчал, явно сам потрясенный своим рассказом. Однако на Ирину он не произвел того впечатления, на которое рассчитывал юноша. Молодая женщина улыбалась, глядя на его взволнованное лицо.
– А мы ничего не скажем отцу Клименту, – тоном заговорщика произнесла она. – А я тебя за это поцелую. Договорились?
Глаза Владимира вспыхнули, но тут же погасли.
– Нет, – покачал он головой. – Отец Климент все равно узнает.
– Он что – ясновидящий? – усмехнулась недоверчиво Ирина.
– Так я ему сам во всем признаюсь на исповеди, – сказал Владимир, глядя на искусительницу честными наивными глазами, которые не позволяли усомниться в его словах.
Но Ирина уже не слушала его. Неожиданное и явно не предвиденное препятствие, вставшее на ее пути к Усадьбе волхва, явно озадачило молодую женщину. Она достала пачку сигарет и попыталась закурить. Но Владимир замахал на нее руками.
– Курить – бесам кадить! – воскликнул он в ужасе. – Да еще на пороге святого храма… – И тоном, в котором слышалось несомненное влияние отца Климента, юноша произнес: – Окстись, окаянная!
Ирина с удивлением посмотрела на него, а потом хитро прищурилась. И даже рассмеялась, настолько удачной молодой женщине показалась мысль, которая пришла ей в голову.
– А вот и буду курить, – насмешливо заявила она. – До тех пор, пока меня не поразит молнией, или как там еще проявляется божий гнев? А заодно и тебя.
– Меня-то за что? – искренне удивился юноша.
– Я курю, только когда переживаю, – пояснила Ирина. – А разве не ты виной тому, что я начала нервничать? Если вдуматься, то ты просто вынудил меня закурить, когда отказался проводить до Усадьбы волхва. Заставил кадить бесам. Интересно, что скажет, узнав об этом, твой отец Климент?
– А скажет он словами Священного писания: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской».
Глава 5. Сражение с гусями
Голос, внезапно прозвучавший за спиной Ирины, заставил ее испуганно вздрогнуть. Она выронила папироску и обернулась. Неподалеку стоял человек в рясе и осуждающе смотрел на нее. Увлекшись разговором, они не заметили, как он подошел и, возможно, уже давно слушал их. Ирина поняла, что это и был тот самый отец Климент, которого так боялся юный звонарь. У настоятеля храма была густая и окладистая борода, которая значительно старила его. Ему едва ли было больше пятидесяти лет, но выглядел он почти стариком. У него был красивый могучий баритон, рокот которого так напугал Ирину.
– Батюшка, я не виноват! – в ужасе воскликнул Владимир, едва не падая на колени от внезапной дрожи в ногах. – Ей-богу!
– Не поминай имя Господа, Бога твоего, всуе! – сурово произнес отец Климент. – Ибо Он не оставит невиновным того, кто произносит Его имя без необходимости.
Владимир почти плакал. Ирина глядя на эту сцену, едва сдерживала смех. Ее искренне забавлял праведный гнев священника и неподдельный ужас юноши.
– Прочтешь по сто раз «Отче наш», «Богородице, Дево, радуйся» и Символ Веры. И будешь бить поклоны во время всего чтения. Такой будет твоя епитимья.
Произнеся это, отец Климент протянул руку, и юноша почти благоговейно поцеловал ее. После этого священник повернулся к молодой женщине.
– А ты, отроковица, откуда такая взялась, что греха не боишься?
– Да оттуда же, батюшка, откуда и все остальные люди, – улыбнулась Ирина. Ее не пугал ни строгий голос отца Климента, ни его еще более грозный взгляд. – Если не считать праматушки Евы.
– Не богохульствуй, – потребовал отец Климент. – Ибо гнев Божий падёт на твою голову и неправда твоя падет на темя твое.