Наследник Земли кротких
Шрифт:
Отец Владимир, когда узнал обо всём, тяжело вздохнул и долго молчал.
- Я не подумал об этой угрозе, - сказал он, наконец, не поднимая глаз.
– Вы же совсем ещё девчонки.
Отца Владимира тоже, естественно, вызывали на Лубянку. Требовали доносить на патриарха. Батюшка наотрез отказался.
Народные волнения в связи с переходом на Новый стиль всё усиливались. Резолюцию патриарха Тихона об отмене в богослужебной практике " нового" календарного стиля я тоже отлично помню. Её мы с Зикой переписывали в сотнях экземпляров на уже обычной, не очень хорошей
"Повсеместное и обязательное введение нового стиля в церковное употребление временно отложить..."
Советская власть не простила Первосвятителю явного неподчинения. Владыка Илларион был арестован. Канцелярию опечатали, делопроизводство вновь остановилось.
Обновленцы, сильно приунывшие после того, как патриарх Тихон был отпущен на свободу, снова начали действовать. У них появился новый руководитель, епископ Евдоким Мещеряков, бывший ректор Московской Духовной Академии, умный, образованный, в нем чувствовалась порода. Я разок видела, как он выходит от Патриарха, не в силах скрыть свое раздражение. О нашем первосвятителе епископ Евдоким отозвался так: "Все хи-хи да ха-ха. Да гладит кота". А что же он думал, Патриарх ему будет душу изливать?!
Патриарх Тихон действительно нес в себе негаснущий свет радости. Было невероятным счастьем, получить его благословение. Ради этого стоило пойти на риск, привлечь к себе снимание ГПУ работой в его канцелярии. Стоило, и отец Владимир это тоже понимал, давая мне время от времени поручения, позволявшие увидеть патриарха Тихона. Патриарх приносил с собой неземную радость. А ведь в то время гибла церковь, расстреливали самых прекрасных людей на земле. Епископа Иллариона, духовного сына и правую руку Первосвятителя, (я видела один раз, с какой любовью патриарх Тихон смотрел на владыку, заехав в Сретенский монастырь) сослали в концентрационный лагерь на Соловках. Оттуда епископ Илларион не вернулся.
Спустя несколько дней после ареста митрополита Иллариона в ночь на праздник Знамения Богородицы был застрелен любимый келейник патриарха Яков Полозов. Он со своей семьей жил вместе с патриархом Тихоном в маленьком домике у ворот Донского монастыря. Тем вечером они все вместе готовились отмечать день рождения Наташи Полозовой, жены Якова. Подготовили праздничный ужин. Но в дом внезапно ворвались неизвестные, грянули выстрелы... Так карался Патриарх за независимую от светской власти церковную политику. Я уже писала, что Тучков, руководивший антицерковной деятельностью ГПУ, считал себя психологом.
Людям с холодным сердцем никогда не понять, каково это, видеть, как страдают и умирают любимые люди. Но палачи инстинктивно чувствуют, что причиняют нестерпимую боль именно таким способом. Вспоминается, что митрополиту Московскому Филиппу Колычеву перед смертью принесли голову его любимого племянника, казнённого по приказу Ивана Грозного.
Вот так страшно кончился 1923-ий год. Но церковь вновь праздновала Рождество Христово, и в нас опять вливались силы для дальнейшей жизни.
***
Следующий год я помню как год, когда нас, органы церковного управления и канцелярию,
Я видела утвердительную резолюцию патриарха Тихона на "покаянном" заявлении Красницкого и сама потом переписывала во множестве экземпляров постановление о создании Священного Синода со включением в его состав протопресвитера Красницкого.
"Ради мира и блага церковного, в порядке патриаршей милости, согласен принять в общение протопресвитера Красницкого..."
Помню даже послание патриарха по поводу организации Епархиальных Советов на местах, "которые в свою очередь озаботятся делом подготовки очередного Поместного Собора Российской Церкви.
Поместный собор в конце двадцатых годов! Сейчас это кажется неправдоподобно наивным, но тогда, сразу после смерти Ленина, мы надеялись даже на это. Мы чаяли, что чаша гнева Господня скоро минует нас.
Канцелярия располагалась тогда в Донском монастыре, владыку Иллариона на посту главы Московской епархии сменил епископ Петр Полянский. Было нелегко, куда тяжелее, чем в Сретенском монастыре. Не помню, как звали того советского чиновника, который считал, что территория Донского монастыря принадлежит ему и периодически хамски кричал на о. Владимира, что развели, мол, здесь, во вверенном ему заведении, мракобесие. Патриарха, дескать, он ещё стерпит, но чтобы никакой канцелярии. Батюшка не мог опуститься на уровень общения, доступный тому чиновнику, он терпеливо молчал и молился, ожидая, пока приступ негодования пройдёт. Потом все сверху как-то улаживалось, и мы снова продолжали работать. До следующего приступа чиновничьей ярости.
В Донском монастыре я познакомилась с братом о. Владимира Петром Александровичем Проферансовым, в то время инженером Московской Виндаво-Рыбинской железной дороги.
Он выглядел типичным инженером тех лет, тщательно выбритым в кепке с козырьком, в толстовке. Я вошла в комнату как раз, когда батюшка спокойно говорил.
- Ты знаешь, Петя, насколько для меня важны факты. По самым высшим оценкам, во время изъятия церковных ценностей было получено 16 млн. рублей. Продуктов питания закупили на 2 млн. рублей. Это факты. Молчишь?
Батюшкин собеседник действительно молчал, нечего ему было возразить. Потом он резким движением сдвинул кепку с козырьком на затылок.
- И все же, Володька, вы, церковники в своем противодействии коммунистам не правы, - упрямо сказал он.
– Нет, послушай. Россию развалили не большевики. Её развалило временное правительство, Керенский её развалил. Помнишь ту телеграмму Бубликова, переданную по всей сети железных дорог, те огненные слова? "От вас, железнодорожники, зависит спасение Родины! Страна ждет от вас больше, чем исполнение долга, она ждет от вас подвига!"