Наследник
Шрифт:
— Ага.
— Вилы же у чертей немного не такие. Я тебе потом как-нибудь их нарисую.
Словно по команде, все присутствующие разом замерли и вытаращили глаза.
— Тем более, ты царевич, значит и за грехи с тебя спрос иной.
— Это как?
— А вот доедай, и узнаешь. Кстати, если пожелаешь, мы с тобой сегодня же сходим в мастерские и попросим сделать нам вилки с четырьмя зубцами. Хочешь? А после полдника с горки покатаемся.
Вместо ответа семилетний хозяин покоев энергично вгрызся в грудку. Окинув кравчих и стольников выразительным
«И главное, никто не торопится на выход».
— Доел? Пошли ко мне.
Уходящих царевичей провожало шесть сожалеющих мужских взглядов, да и от идущих позади верховых челядинок тоже прямо-таки волнами исходило любопытство. Зайдя в Переднюю и добравшись до комнаты для занятий, наследник развернулся и вопросительно вздернул бровь, глядя на личную служанку брата — Авдотья тут же дернула ее за рукав, останавливая на пороге Комнаты, и с легким поклоном закрыла дверь.
— Куда?!
Семнадцатилетняя Гликерия досадливо вздохнула, и просительно посмотрела на негласную «хозяйку» покоев.
— Ну интересно ведь! А? Я тихонечко послушаю.
— Даже и не думай, сразу заметит, и прогневается. Или ты оглохнуть хочешь?
Слегка побледневшая девушка от такой перспективы невольно перекрестилась, опасливо уточнив у двадцатилетней «старухи»:
— А что, может?
Тем временем Иван, даже и не предполагая, как тяжко мучается от неудовлетворенного любопытства его служанка, с разбега плюхнулся на ложе старшего брата.
— Смотри.
Четкими штрихами Дмитрий нарисовал на малом листочке бумаги вилы.
— Протыкать ими хорошо. Но ведь чертям надо не проткнуть, а подхватить грешную душу и удержать в котле. Так?
— Так, Митя.
— Значит, вилы должны быть с зубчиками или небольшой перекладинкой — как у остроги, или охотничьей рогатины. На вот, подрисуй, как все должно быть.
— Ага!
Внимательно разглядев и осмыслив рисунок, младший довольно уверенно внес все необходимые поправки.
— Вот. Мы ведь будущие воины, и оружие врага должны знать наперед. Любого врага.
Иван чуть расправил худенькие плечи и горделиво покачал головой: все правильно, брат, они воины. Да! Потом что-то вспомнил, и аж заерзал от нетерпения:
— Митя, а как спрашивают за грехи с царевичей?
Неторопливо свернув исчерканную свинцовым карандашом бумажку и сунув ее за голенище короткого сапожка, наследник внимательно посмотрел на брата.
— То, что я тебе открою, ты сохранишь в тайне. Даже на исповеди — и то нельзя, ни словечка!
— Никому!
Поймав взгляд родной крови, Дмитрий размеренно заговорил:
— Мы потомки Рюрика, природные властители земли Русской. Мне суждено одеть шапку Мономахову, тебе же…
Семилетний мальчик слушал на удивление внимательно.
— Венец великого князя. Для любого простеца убийство есть грех смертный, мы же обязаны изничтожить или обмануть любого ворога, взалкавшего русских земель и люда, их населяющего. Все хорошо, что на благо подданным, и все плохо, что им во вред! Смерть врагов, если она позволила сохранить и приумножить люд православный, дать им какую леготу — не ложится на душу властителя несмываемым грехом. И наоборот, нет ему прощения, если попустит он страдания и нужды подданных своих, не защитит от глада, мора и врагов.
Размашисто перекрестившись, Дмитрий подвел черту:
— Судии государя есть Бог и народ его, а более никто!
Средний из царевичей о чем-то задумался.
— Митя, а врать тоже можно?
— Обмануть врага к пользе народной есть одна из первейших обязанностей государя. Но запомни — для верных подданных его слово тверже булата, и дороже золота. А вообще… Путь властителя пролегает сквозь терновник неведения и ошибок, выросший на бездонной трясине предательства. Неловкое движение приносит боль и поражение, а неверный шаг — смерть.
Глубоко вздохнув, наследник улыбнулся, вызывая у Вани ответный смех.
— Ты хорошо подумаешь над тем, что я тебе сказал. Если появятся вопросы — ты задашь их мне только тогда, когда мы будем наедине. Нельзя, чтобы кто-то узнал НАШУ тайну!
— Да, брат!
— Вот и хорошо. А теперь, если хочешь…
— В мастерские?!
— Ну, я хотел показать тебе одно тайное воинское умение, но раз тебе неинтересно?..
Опять заерзав, Иван торопливо согласился отложить визит в царские мастерские, и даже без малейших напоминаний подтвердил, что помнит главное условие:
— Никому!..
— Тогда ладно. Сядь по-другому, впереди меня. Нет, ноги вот так, а руки вот так. Теперь дыши ровно, и представляй, что между ладошками у тебя висит клубочек тепла.
Мягко положив свои руки на лопатки брата, Дмитрий скользнул ими вниз и вперед, остановив ладони на солнечном сплетении. Затем немного прикрыл глаза:
— Как он подрастает с каждым твоим вздохом, и немножко уменьшается с каждым выдохом…
— Долгих лет, Димитрий Иоаннович!
— И тебе здравствовать, Ефрем.
Один из столяров царских мастерских, отряженный в полное распоряжение государя-наследника, более чем полностью оправдывал свое имя, к своим тридцати годам имея аж восемь сыновей и семь дочек. По этой же причине отличался он редкой старательностью и исполнительностью — поленишься тут, коли девкам приданого целую гору надо, и сыновей в люди вывести, да жену побаловать (себя при этом не забыв).
— Вот, весь урок в точности сполнил.
Десятилетний отрок походил вокруг массивного дубового основания, вырастающих из него двух тумб, попробовал шатнуть станину и довольно кивнул. Пригнулся, что-то проверяя, а затем требовательно протянул руку, в которую понятливый мастеровой почти без паузы вложил небольшой чехольчик.