Наследник
Шрифт:
Дождавшись, когда обнаруженные воздушные цели рванут к нему, Семецкий передал на командный пункт радиограмму о появлении в воздухе перехватчиков. И, отключив радио, резко бросил машину в пике. На малой высоте, затрудняющей поиск РОНам противника, он прибавил скорость до предела. Самолет, созданный на базе штурмовика, предназначенного как раз для таких полетов, бешено молотя воздух винтами, через четверть часа добрался до авианосца. «Мельбурн» шел полным ходом, а на палубе разгонялась очередная пара «Си Веномов». Еще четверка барражировала над кораблями в воздухе. Но, как ни удивительно, ни летчики патрулирующих самолетов, ни радары кораблей охранения подлетающий самолет так и не засекли. Появление огромной туши, несущейся на высоте метров шестьсот над палубой, повергло всю команду авианосца в шок. Отчего взлетающий ведомым летчик вместо набора высоты ушел влево. Где и катапультировался в двух метрах от воды. А «Мельбурн» неожиданно начал поворот налево, наперерез курса эсминца «Вояджер». На эсминце команда одновременно выполняла две задачи, пытаясь спасти летчика и готовя по тревоге зенитные установки. Вахтенный офицер и штурман стояли у индикатора радара ПВО. С этого положения авианосец плохо просматривался,
Россия. Хельсингфорс. Куоккала. Май 1963 г.
Их было пятеро. Стандартная ячейка «Армии Крайовой», подпольной организации, «борющейся за освобождение Ржечи Посполитой». Организации настолько законспирированной, что в самой Польше о ней знали только по слухам. Учитывался опыт, приобретенный поляками во время восстания сороковых годов. Ячейки сидели тихо, словно мыши в подвале, прячущиеся от охотящегося кота. Никаких акций, ни боевых, ни пропагандистских. Просто осторожное и даже сверхосторожное расширение, с многократными проверками каждого неофита. В результате ни жандармам, ни даже вездесущему Третьему Отделению, ни работавшей по иностранным агентам военной контрразведки, как считалось, внедрить своих агентов в ряды АК не удалось. Возможно, это было и не совсем так, но то, что ни о каких арестах АКовцев именно за принадлежность к организации никогда и нигде не сообщалось. Как и о самой организации. Проверить эту информацию представители именно этой пятерки могли очень легко. Потому что один из боевиков служил в полиции. Причем не простым околоточным, а в собом отряде. Созданные в конце двадцатых «специальные полицейские отряды внутренней стражи», предназначенные для помощи жандармам в борьбе с «революционерами, бунтовщиками и инсургентами» в большинстве губерний были расформированы в начале сороковых. Везде, кроме Привислянских губерний, то есть бывшего Царства Польского, и трех прибалтийских губерний. Причем сохранились они в этих районах не столько по причине неблагонадежного населения, склонного к бунтам, сколько по внешнеполитическим причинам. С сороковых годов, после обострения отношений с Германской Империей во время очередного польского восстания, русские стремились не усиливать воинские части в этих районах, чтобы не обострять отношения. Ну, а наличие военизированных полицейских подразделений, тем более предназначенных якобы только для борьбы с мятежами, не давало повода для беспокойства германских властей. По крайней мере, так задумывалось. А то, что эти отряды имели на вооружении в том числе и тяжелое армейское оружие, и могли в кризисных ситуациях усилить армию, являлось как бы секретом. Хотя этот секрет, скорее всего, был известен даже разведкам Гондураса и Договорного Омана. Но именно из-за того, что эти части рассматривались в первую очередь как армейские, попасть в них было проще, чем в обычную полицию. Именно поэтому один из боевиков пятерки «Гжеся» — … и служил в таком отряде в Плоцке. Но, так как эти отряды все же считались полицией, они получали все ориентировки на бандитов, мятежные и противоправительственные организации. Так что в случае чего, ему довели бы известные полиции сведения о той организации, в которой он состоял. Вообще, провал последнего восстания многому научил тех поляков, которые не смирились с господством «москальских варваров». Надо признать, что не смирились либо всегда и всем недовольные борцы за все хорошее, против всего плохого, которые найдут недостатки даже в раю, либо неудачники, либо те, кого не устраивали законы империи. Например, законы, регулирующие отношения рабочих и промышленников. Или гильдейское право, регулирующие отношения и споры между промышленниками и банкирами. Мешающее, если быть точным созданию финансовых групп, подчиняющих себе промышленность. Но если характеризовать всех этих людей одним словом, то будет очень точным определение знаменитого журналиста Суворина: «Невписавщиеся». Вот и группе состоял один разорившийся лавочник, один вечно недовольный пролетарий, один неудачливый браконьер, попавшийся леснику с подстреленным лосем, один не слишком успешный полицейский и руководитель — молчаливый, но явно не вписывающийся в повседневную жизнь профессиональный конспиратор, известный всем только по кличке «Гжесь»…
Получив приказ собраться в Хельсингфорсе, аковцы не раздумывали ни минуты. Полицейский, Войцех Ярузельский, подпольная кличка «Маршалек[8]», взял отпуск «по болезни». Браконьер, Ежи Попелушко, он же — «Пастор», просто уехал, никого из соседей не оповещая и не удивляя, они к таким его отлучкам привыкли. Тадеуш «Вилк» Тучапский, бывший лавочник, ухитрился договориться со своим новым хозяином и поехать в командировку именно в Хельсингфорс. А пролетарий, Юзек Барыла «Жубр», просто очередной раз уволился и, получив выходное пособие, поехал «поискать счастья» в Княжестве Финляндском.
Княжество, продолжая числиться личным владением Императора Всероссийского, после смуты двадцатых годов частичную автономию и кое-какие привилегии
«Вилк» и «Жубр» приехали в Хельсингфорс вместе, на пароме из Риги. Обнаружив среди пассажиров знакомое лицо, каждый из них представил себе, что скажет «Гжесь» о нарушении инструкций. Потом мысленно перекрестился, плюнул через правое плечо и… «пошел знакомиться» в местной «чайной». Крепких напитков на пароме не продавали, но хорошее рижское пиво быстро примирило поляков с этим недостатком. На берег «новые приятели, встретившиеся в дороге земляки» сошли в прекрасном приподнятом настроении. Даже и не подумав разделиться, они так и пришли вдвоем к месту встречи, небольшой кофейне рядом с вокзалом междугородних омнибусов. Они заказали по чашечке кофе с булочками и сидели, обсуждая различные пустяки. Вроде того, что в Польше и Финляндии предпочитают кофе, а русские пьют чай. Или почему в Финляндии предпочитают автомобили и дизельные омнибусы, а в Польше — электромобили. Обсуждение того, связано ли это различие с климатом, или с отсталостью княжества по сравнению с Ржечью, плавно перетекло в спор. Позволивший еще парочке земляков, появившихся в кофейне, «познакомиться» с азартными спорщиками. Спорила четверка поляков азартно, но недолго. Сойдясь в итоге на том, что и климат, и отсталость в развитии конечно сыграли свою роль, но больше всего виноваты москали. Потому что именно москальские Рижско-Балтийский Вагонный Завод (РВБЗ) и «Роснефть» первыми построили по княжеству сеть заправок бензином, совмещенных с ремонтными мастерскими. Из-за этого пришедшие позже производители электромобилей никак не могут пробиться на этот рынок. В общем, спор закончился практически в тоже время, когда закончилось кофе в чашечках. Одновременно подошедший официант напомнил уважаемым господам, что они собирались сесть на омнибус до Куоккалы. Как панам удалось не показать своего удивления, они не смогли бы, наверное, рассказать и сами. Особенно удивительным этот факт выглядит, если знать, что каждый пан внезапно обнаружил лежащий на столе рядом с его кофейным прибором посадочный талон на этот омнибус. В общем, им пришлось срочно хватать багаж и спешить на посадку.
Куоккала оказалось даже не деревней, а дачным поселком, причем довольно большим. Поэтому высадившиеся из омнибуса поляки никак не могли понять, куда же им идти. Но продержалось их недоумение не дольше пары мгновений. Стоявший неподалеку ветхий на вид старичок неожиданно бодро дошел до четверки и негромко произнес пароль. После чего увел обалдевших от неожиданности поляков к ожидавшему их за углом армейскому вездеходу РБВЗ «Рысь». На котором они и приехали к даче, стоящей чуть в стороне от деревни и окруженной высоким глухим забором.
Открыл ворота и проводил в дом гостей молодой, не старше двадцати лет, высокий и худой финн. Переговорив о чем-то со «стариком», он вышел вместе с ним во двор и уехал с дачи на том же вездеходе. «Старик», закрыв ворота, вернулся в дом, где его с нетерпением ждали остальные члены его «пятерки». Замолчавшие при его появлении.
— Как мне думается, панове, вы уже догадались? — снимая вместе со шляпой парик, спросил их «Гжесь».
— Мы будем… дейстовать? Стрелять? Кого? — озвучил мнение боевиков «Маршалек».
— Да, будем. Крупную дичь. Самую крупную во всем этом лесу, — обрадовал единомышленников руководитель. — Главного «Мишку»…
— Виват! Виват! Виват! — все очень хорошо поняли намеки «Гжеся» на самую главную и самую известную персону в Российской Империи. Что, надо признать, совсем неудивительно. Имя императора давно уже служило основанием для политических шуток и аналогий даже в подцензурной печати. Тем более, что цензоры старались «не замечать» более чем прозрачных намеков.
— Спокойно, панове. Пока будем готовиться. Начнем тренироваться. А радоваться… радоваться будем уже потом, после дела. Пока же проходите в столовую, я сейчас буду готов, — уходя куда-то влево по коридору, приказал «Гжесь».
Возбужденно обсуждая новости, боевики зашли в столовую комнату. Где их ждал накрытый стол.
— Эх ты, старка! — первым заметил главное украшение стола «Жубр».
— Подожди, сейчас придет «Гжесь», — попытался остановить потянувшегося к бутылке соратника «Маршалек».
— Ты кто — командир? Нет? Тогда не мешай, — схватив бутылку, ответил ему «Жубр». — Разолью, а когда шеф войдет — сразу и выпьем.
Столкновение не успело перерасти в ссору, в столовой появился изрядно помолодевший на вид «Гжесь». Впрочем, Ярузельский готов был поспорить на что угодно, что пан подпольщик только сменил один грим на другой.
— Наливаете? Правильно, панове. Сегодня отдыхаем и пьем. А с завтрашнего дня — ни капли. Поедем на тренировки еще севернее. Там есть такие места, где даже лисы появляются раз в полгода, — пояснил он ситуацию соратникам. — Три — четыре дня постреляем, а потом…
— За дело! — поднимая рюмку со старкой, выкрикнул «Жубр».
— За успех! — поддержали его остальные.
Празднование продолжалось недолго. Одного штофа[9] старки утомившимся с дороги путешественникам вполне хватило и они разошлись по спальням. Тем более, что почти не пивший «Гжесь» обещал ранний подъем. И действительно, он разбудил остальных боевиков на следующий день «с петухами», часов в пять утра. Группу уже ждал оборудованный как омнибус, для поездок на дальние расстояния грузовой вездеход. Ехали долго, с парой остановок. Время уже перевалило за полдень, когда они добрались до укрытого на окраине густого леса охотничьего домика. В котором они и поселились на эти четыре дня. После небольшого отдыха и быстрого завтрака «Гжесь» устроил для соратников экскурсию по ближайшим окрестностям и дому. Как оказалось, в лесу, рядом с домом, на прикрытой от случайного наблюдения с воздуха натянутой маскировочной сетью просеке, располагался стрелковой полигон. Импровизированный, но вполне достаточный для подготовки боевиков, с дистанцией стрельбы до двух тысяч или почти тысяча четыреста метров. Неведомые снабженцы поставили и оружие с боеприпасами.