Наследники Слизерина
Шрифт:
— Это же Маландра Аллен! — чуть слышно прошептал Крауч Белле в ухо, продолжая таращиться на странную девушку.
— Я уже поняла, — ответила Белла ледяным тоном, даже не подумав понизить голос.
Маландра была бесцветной и несимпатичной: выгоревшие русые волосы, почти незаметные брови и ресницы, маленькие ни то карие, ни то зеленые глаза, круглое лицо с восторженно-глуповатым выражением, точь-в-точь как у отца. И уж совсем было непонятно, чего ради она увешалась таким неадекватным количеством этих
— Ты это распространяешь? — холодно спросила Белла, оттянув один из значков у Маландры на груди и сверля беднягу таким въедливым взглядом, точно хищная змея полевую мышь.
— Я… — залепетала Маландра. — Я, просто… мой отец…
Ее подруги стояли неподвижно и не издавали ни звука. По школе о Белле ходили разнообразные слухи, отчасти порожденные ее реальными действиями, отчасти придуманные. Но, так или иначе, не каждый рискнул бы с ней связываться.
— Зачем ты едешь в Хогвартс? — резко крикнула она.
У Маландры, кажется, подкосились ноги. Во всяком случае, Белла, все еще держащая ее за значок, почувствовала, что его тянет вниз.
— Ты едешь туда получать бесценные магические знания или заниматься глупой агитацией, отвлекая от учебы и себя, и других?!! — в бешенстве закричала она, резким движением сорвала значок и швырнула его на пол.
Сообщницы Маландры проводили его ошалевшим взглядом. Сама жертва готовилась вот-вот потерять сознание.
Белла обвела остальных девушек суровым взглядом, затем ткнула пальцем в гору агитматериалов, возвышающихся над столом.
— Если я еще хоть раз это увижу — переломаю всем руки и скажу, что так и было! — медленно процедила она.
Гриффиндорки ничего не отвечали, только продолжали испуганно на нее таращится.
Белла гневно развернулась, скомандовала своим спутникам следовать за ней, те от неожиданности подчинились, и все вместе победоносно покинули вагон.
— Когда я говорил, что мы должны оставаться собой, я вовсе не имел ввиду ТАКОЕ! — простонал Крауч, когда они возвратились в свое купе, а к нему вернулся дар речи.
— Что случилось? — испуганно спросил Рабастан, видя потрясенного Барти и все еще воинственно настроенную Беллу.
Крауч сбивчиво поведал о произошедшем.
— Ну до чего обнаглевшая тварь! — воскликнула Белла, прежде чем друзья как-то успели отреагировать на услышанное. — А ведь среди тех, кому она предлагала свои значки, многим и тринадцати не было! Как можно засорять их головы этой дрянью!
— Но мы не в силах запретить ей это делать! — жалобно проговорил Барти. — По правилам школы она может все это распространять.
— Теперь, у нее на какое-то время пропадет такая охота, но вряд ли навсегда… — хмуро заметил Рудольфус. — Я думаю, мы должны немедленно уведомить об этом Пожирателей. Если наши враги орудуют в Хогвартсе — это уже не шутки. Сегодня же напишу обо всем отцу. А ты, Беллс, лучше будь аккуратнее. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Дамблдор или Макгонагалл тебя в чем-нибудь заподозрили.
— Хорошо, — буркнула она, снова принимая насупленную позу и отворачиваясь к окну.
Белла еще не совсем понимала, как ей удастся себя сдержать, чтобы не попереубивать этих нахальных борцов за «осквернение крови» ну или, хотя бы, не покалечить.
Однако встреча с Маландрой была не единственным огорчением в тот день. Весьма странной и неприятной оказалась речь Дамблдора после праздничного ужина. Вместо того, чтобы рассказать о квиддиче и экзаменах, он завел длинный, эмоциональный, не до конца понятный монолог про терпимость, взаимоуважение друг к другу и единство, как лучший способ борьбы с внешней и внутренней угрозами, но больше всего друзей напугало и расстроило его объявление о том, что в этом году по техническим и иным причинам студентам запрещается покидать школу на время Рождественских и Пасхальных каникул. Чем именно это продиктовано, и какие тут замешаны соображения, Дамблдор так и не пояснил, хотя ничего подобного в Хогвартсе не было даже на памяти семикурсников.
По залу прокатился возмущенный гул. Некоторые, особенно недовольные, даже повскакивали с мест. Старосты и деканы факультетов тут же кинулись их утихомиривать.
— Во время каникул ученикам будут предоставлены все условия для проведения досуга и подготовки к экзаменам, — прибавил Дамблдор, что, само собой, никого не утешило.
— Он все знает! — шепотом проговорил Крауч, когда друзья вчетвером собрались в гостиной у камина.
— Что знает? — недоверчиво поинтересовался Рудольфус.
— Про нас! — еще тише произнес он.
— Да с чего ты взял? — зашипел на него Рудольфус. — Походы в Хогсмид он ведь не запретил. Боится, наверное, что Пожиратели займутся вербовкой во время каникул. В любом случае, будем вести себя осторожно, заниматься своими делами и не вызывать подозрений.
В тот же вечер Рудольфус отправил письмо отцу, и на следующее утро изможденная сова, которую, кажется, даже не покормили между перелетами, доставила ответ. Короткая записка от мистера Лестрейнджа гласила:
«Все ясно. Сами ничего не предпринимайте. Без необходимости не пишите. Нас информирует другой человек. Не страшно, что не приедете на каникулы. Ждите указаний.
P.S. Ни в коем случае не вступайте с дочерью Аллена в публичный конфликт».
— Кто информирует? — удивилась Белла, когда Рудольфус дал каждому прочитать письмо.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Так или иначе, нам дали понять, что это больше не наша забота.
— Неужели удалось завербовать кого-то из учителей? — удивился Крауч.