Наследники Виннету
Шрифт:
Достигнув цели, мы решили понаблюдать за индейцами через подзорную трубу, которую я не преминул захватить с собой. Мы насчитали ровно сорок юта и сорок сиу. Похоже, что количество было определено заранее. Рядовых воинов, тех, которые должны были напасть на апачей, среди индейцев не было.
Верховных вождей я уже назвал. Кроме них присутствовали пять младших вождей сиу и юта. Остальные были люди чем-либо отличавшиеся, а потому пользующиеся доверием вождей. Мне бросилось в глаза, что трубка мира пошла по кругу не сразу. Они приветствовали друг друга совершенно обычным образом и принялись
В первую очередь меня интересовали Киктахан Шонка и Тусага Сарич. Последнего я узнал тотчас, как только направил на него трубу. Он постарел, его лицо избороздили морщины. Острый нос Тусаги Сарича, напоминающий птичий клюв, торчал над широким ртом, обрамленным тонкими губами, а глубоко спрятанные глаза горели злобой из под пышного, состоящего исключительно из скальпов врагов парика.
Ели краснокожие довольно долго, пожалуй более двух часов. Потом вожди неспешно стали взбираться на Утес. Киктахан Шонка не смог подняться по ступеням сам. Его вели с помощью лассо и поддерживали сзади, пока он не оказался наверху. С этого момента мы оба обратились в слух.
Индейцы зажгли трубку мира. Верховный вождь юта поднялся, выдохнул дым в шести направлениях и первым взял слово. Верховный вождь сиу не мог подняться, но тоже повторил процедуру с трубкой и продолжил речь сидя. Затем говорили один за другим младшие вожди. Если бы я захотел передать здесь содержание всего сказанного этими двенадцатью ораторами, мне пришлось бы не отрываясь писать весь день. И все же это было только вступление к переговорам, которые еще должны были состояться. Целых три дня индейцы отвели на них, и мы все это время должны торчать в хижине, чтобы ничего не упустить. К счастью, очень скоро появилась хорошая причина сократить совещание до трех часов, и этой причиной оказался я сам.
Все двенадцать речей начинались с уверения, что апачи и их союзники — низкие люди, а самые низкие, каких только можно представить, — Виннету и его другом Олд Шеттерхэнд. И вот теперь этому Виннету должны возвести памятник! На горе, которую назвали его именем! Памятник из чистого золота! А золото это должны доставить все индейские племена! Из всех тайников, которые так тщательно были скрываемы от бледнолицых! И все это ради какого-то презренного апача, которого всегда называли не иначе как псом, койотом, пимо! А кто делает памятник? Янг Шурхэнд и Янг Апаначка, чьи отцы предали всю красную расу! Сейчас пока памятник нарисован на полотне и склеен из разных частей. Он выставлен на горе Виннету, и вожди, знаменитейшие мужи и женщины всех красных народов, явятся туда, чтобы увидеть эту фигуру. Даже Олд Шеттерхэнд приглашен, эта паршивая собака!
Резюме было следующим: безумному возвеличиванию апачей надо помешать любой ценой. Они должны узнать, что такого памятника достоин любой юта или любой воин сиу, а не какой-то тявкающий пес с Рио-Пекос. А потому все они и пришли сюда, на Утес Дьявола, чтобы посовещаться и решить, что делать дальше. Их решение исполнится, даже если при этом погибнет вся индейская раса.
Как только они закончили, появилось новое действующее лицо, замеченное не только краснокожими, но и нами. Человеком, шагавшим вдоль ручья, был не кто иной, как Зебулон Л. Энтерс. На его сапогах
— Кто этот бледнолицый? — спросил Тусага Сарич.
— Человек, которого я знаю, — ответил Киктахан Шонка. — Я звал его сюда, на Утес Дьявола. Но он должен был прийти только завтра. Почему он здесь?
Этот вопрос прозвучал далеко не доброжелательно. Ко всякого рода предателям индеец всегда относится с презрением.
— Мне пришлось сильно поторопиться, чтобы предупредить вас, — сказал Зебулон.
— Что?
— Сюда идет Олд Шеттерхэнд, ваш злейший враг.
— Уфф, уфф! — послышалось отовсюду.
И даже Киктахан Шонка вскрикнул:
— Уфф! Олд Шеттерхэнд! Откуда тебе это известно?
— От него самого.
— Так ты его видел?
— Да.
— И говорил с ним?
— Да.
— Где?
— У Ниагарских водопадов.
— Уфф! Мы знаем, что он должен прийти. Но что он уже здесь, этого мы еще не слышали. И он идет к Утесу Дьявола?
— Да.
— Чего же он хочет?
— Подслушать вас.
— Уфф! Звучит так, будто он знает, зачем мы шли сюда.
— Он знает это.
— От кого?
— Этого он не сказал. Он уехал. Мы последовали за ним и напали на его след в Тринидаде, но он уехал оттуда.
— Уфф, уфф! — снова раздалось вокруг.
Киктахан Шонка гневно выкрикнул:
— Разве этот пес еще не поседел, не потерял остроту глаз, слуха и нюха? Разве он не мог остаться на той стороне Великой Воды, в своем вонючем вигваме?
— Его жена тоже с ним, — добавил Зебулон.
— Его скво, говоришь ты? Он взял ее с собой?
— Да.
— Она была с ним у Ниагарских водопадов?
— Да. И в Тринидаде она тоже была с ним. Мы навели справки.
— Уфф! Хороший знак для нас. Он стал слаб головой. Он дряхлый старец. Кто волочит с собой скво через Великую Воду на Дикий Запад, тот уже не может навредить никому. Пусть приходит. Мы не боимся его. Он сам идет к столбу пыток, а его жену я сделаю своей скво.
Тут раздался голос Тусаги Сарича, верховного вождя юта::
— Не торопись, мой брат! Олд Шеттерхэнд хорошо знает свою скво, ты ее не знаешь. Если он взял ее с собой, то знает, что может сделать это не во вред себе. Пусть он стар, но стар не как те, кто превращаются в детей. Возможно, мы для него значим ничуть не больше, чем раньше, когда он был на тридцать лет моложе.
— Он не один, — добавил Зебулон.
— Кто с ним? — спросил Киктахан Шонка.
— Один старый, опытный вестмен, по кличке Макш Папперман.
— Слышал об одном, которого так называют. Половина его лица синяя.
— Это он.
— Этот человек спас жизнь моему самому главному противнику в нашем племени — Вакону. Пусть Злой Дух покарает его! Но этот Макш храбр и хитер. Если он с Олд Шеттерхэндом, то нам стоит принимать его в расчет.
— С ними еще один, — продолжал Зебулон. — Юный апач-мескалеро, которого зовут Молодой Орел.