Наследники Виннету
Шрифт:
Население этих своеобразных городков составляли исключительно краснокожие, одетые преимущественно в индейскую одежду. Все внимание толпы, собравшейся на площадке, было направлено на нас.
Но мы не торопились идти им навстречу. Мы наслаждались видом раскинувшейся перед нами панорамы гор и окрестностей. Ее грандиозность позволяла предположить, что здесь когда-то жили великаны, разъезжавшие на лошадях величиной со слона.
Солнце стояло высоко, отбрасывая от нас короткие тени. Оно освещало каждую пядь этого благословенного места.
Выйдя из оцепенения, мы переехали через древний арочный мост и на той стороне реки, тотчас же были окружены краснокожими. У каждого из них на рукаве была прикреплена повязка. Как мы позже узнали, это оказались представители службы комитета по поддержанию порядка. Окружив нас, индейцы остановились.
— Вы те бледнолицые, которые бросили в воду мистера Антония Пэпера? — спросил нас на хорошем английском их предводитель.
— Да, это мы, — ответил Папперман с усмешкой.
— Вы будете наказаны!
— Кем?
— Комитетом!
— Ах! И где же этот пресловутый комитет?
— Там.
Предводитель указал на огороженное колышками место совета.
— Тогда идите туда и скажите, что мы сейчас придем. На таких наглецов стоит взглянуть!
— Мы пойдем не впереди, а вместе с вами. Мы арестуем вас и приведем туда.
— Вы — нас? — усмехнулся Макш. — Попробуйте!
Он быстро направил своего мула прямо на индейцев, и мы последовали за ним. Краснокожие расступились, и мы помчались прямо к месту совета. Растерянные индейцы с криками побежали следом.
— Место хорошее, — заметил я, оказавшись на площадке. — Снимайте поклажу!
— Ого! — раздался вдруг знакомый голос. — Этот пленник еще и командует здесь!
Это был Оки-Чин-Ча, а рядом стоял Уильям Ивнинг, «агент по всевозможным делам и вопросам».
— Пленник? — переспросил я, подходя к ним ближе.
Оба тотчас исчезли, уступив арену Саймону Беллу и Эдварду Саммеру, профессорам. Первый властно поднял руку:
— Вы арестованы!
— Кем?
— Нами! Вы уже слышали у Наггит-циль, что ваше присутствие здесь неуместно.
— Неужели?
— Да.
— Кто бы мог подумать!
— Думайте что хотите, но я сказал: вы арестованы!
— Значит, вы уже схватили нас и задержали?
— Конечно, так и есть.
— Хм, вы арестовываете всякого, кто мешает вам? Странно! Такая логика едва ли приличествует профессору философии.
— Замолчите! Вы арестованы не потому, что ваше присутствие нам неприятно, а потому, что вы посмели напасть на представителя нашего комитета. За это вы будете наказаны.
— Он получит плетей! — раздался голос Антония Пэпера.
Тут Папперман не выдержал и, сжав кулаки, стал расчищать себе дорогу к метису. В толпе внезапно образовалась брешь, в которой мы увидели двух человек, одетых в изысканные индейские костюмы. Я сразу узнал Атапаску и Алгонку, двух вождей, встреченных нами у Ниагарского водопада.
— Что здесь происходит? — спросил
— Мы берем под арест двух опасных бродяг с их скво, которые напали на Оки-Чин-Чу и бросили его в воду, — сказал Белл тоном величайшего уважения и почтения. — Состоится суд прерий, и мы накажем их. Мы просим вас принять участие в этом заседании.
— Покажите их нам! — велел Алгонка.
Тотчас люди расступились. Да, это были вожди старой закалки! На их лицах не отразилось ни малейшего удивления, словно мы расстались накануне. Галантно, как и в прошлый раз, они поцеловали Душеньке руку, пожали мою, а потом повернулись к профессорам.
— Какие же это бродяги? — спросил Атапаска. — Это миссис и мистер Бартон, которых мы почитаем и уважаем. Кто оскорбит их, оскорбит и меня. Я все сказал. Хуг!
— Совершенно верно, — согласился Алгонка. — Оскорбить их — оскорбить нас! Хуг!
— Но этот Бартон бросил меня в воду! — не унимался Антоний.
Атапаска, судя по всему, хорошо его знал. Он спросил с легкой иронией в голосе:
— Вы могли утонуть?
— Да, конечно! — оживился Пэпер.
— Но вы не утонули?
— Нет.
— Мистер Бартон ничего не делает без причины. А значит, прыгните снова в воду, и если вы утонете, то будете с ним квиты.
С господином Оки-Чин-Чой закончили. Но профессор Белл в шкуре председателя чувствовал себя очень неловко. Он испытывал невольное уважение к вождям, прошедшим суровую школу жизни, что весьма его раздражало. Потому он попытался противопоставить им свой собственный авторитет.
— Обращаю ваше внимание, господа, — сказал он им, — что согласно нашим правилам белым запрещено появляться у горы Виннету. А эти люди — белые!
Его слова прозвучали так, словно среди присутствующих уже давно были большие разногласия, о которых мы еще ничего не знали.
Атапаска гордо расправил плечи.
— Могу я спросить, кем установлены эти правила?
— Нами, комитетом! Мы установили их из добрых побуждений.
— Что это за комитет? Кто его назначал? Кто дал ему право устанавливать правила и применять насилие? Вы можете сослаться на авторитет Бога или Соединенных Штатов? Вы комитет милостью Олд Шурхэнда и Апаначки, и больше ничего! Вы выбрали себя сами. Но теперь пришли мы, чтобы подвергнуть сомнению эти выборы и ваши установления!
Слова звучали серьезно и веско. Оба профессора явно проигрывали вождю. Он оглядел окружающих и продолжал:
— Здесь место совета, на котором должна решиться судьба красной нации. Кто те люди, что примут это решение? Я вижу здесь двадцать мест. Пять из них расположены высоко, остальные пониже. Для кого эти пять?
— Для нас, для комитета.
— А остальные?
— Для вождей, которые приглашены на совещание.
— Как их зовут?
Профессор назвал имена. Атапаска и Алгонка тоже были названы, как и все, о ком мне писали в послании.