Наследники
Шрифт:
"Только на этот раз у них ничего не получилось", - скромно заключил бледный, взмокший Овечкин, поглаживая плечо под рыжеватым пятном на рубахе.
Обитатели "гостиницы у Альбино" покинули дом доктора через час после того, как Саня врезал дополнительный замок в дверь гостиной с лестницы.
"Сегодня они здесь больше не появятся. Я их знаю", - сказал Оноре.
Обсуждение вопросов - что означает вся эта чушь с обыском и покушением, кто эти люди, которых знает Оноре, и чем им не угодил Овечкин - повисло в воздухе, потому что француз молчал и пил, не произнеся больше ни слова, а то, что знали Овечкин и его друзья, не давало ответов. Решили, что завтра Овечкин
– Стой! Стой!..
– испуганно кричал полицейский за углом.
– Как бы этот болван не надумал стрелять, - хмуро сказал Оноре.
Когда они, заперев все двери, молча сели на свои места у бара - ни тому, ни другому и мысли не пришло отправиться по своим комнатам, - Оноре сказал убежденно:
– Вам, действительно, нужно немедленно уезжать отсюда, Жан. Не из поселка - из страны. Ни в коем случае не задерживайтесь в посольстве. Они теперь не оставят вас в покое.
– Кто "они"?
– Это ЦРУ, Жан. Сильные, безжалостные псы вышли на след... Овечкин был несказанно изумлен.
– Ну-у, дела, как сказал бы Саня... Все же, наверное, вам нужно дать мне кое-какие разъяснения, Оноре. Я отлично понимаю, что весь этот сыр-бор из-за вас. Значит, вам угрожает еще большая опасность, чем мне. Всю жизнь я старался быть порядочным, а порядочный человек не может бросить другого в беде. Ну разве не так, Оноре? Ей-богу, я не могу оставить вас и смыться!..
– Я знаю, что это не слова, потому дам вам разъяснения, Жан. Мое открытие принципиально важно в мире, набитом атомным оружием. В мире, как никогда прежде, напоминающем пороховую бочку. Атомно-нейтронную бочку. Теперь понимаете, какой рядом с вами запал?
– Вы сделали это открытие здесь? Один?..
– Овечкин был поражен.
– Только здесь это и было возможно. По крайней мере, для меня. И в нашем мире даже один человек иногда стоит многого, Жан, - усмехнулся Оноре.
– А открытие - капля жидкости. Всего лишь капля на человека, Жан. Вакцина, надежно защищающая от радиационной болезни. Вакцина из скорпионов, перенесших когда-то радиационный удар. Вуаля.
Овечкин ошалело смотрел на дока. Все что угодно, но такого он и предположить не мог! И сейчас еще переваривал с трудом. Неожиданно значимость всего происходящего в этой африканской глуши, в этом бетонном доме среди джунглей на берегу пустыни, дошла до Овечкина. Он еще не представлял себе даже в приближенных к истине деталях эту значимость, но чувствовал ее надвигающуюся на него неумолимую громадность. В какое-то мгновение ему стало так страшно, что захотелось вскочить и убежать, как будто от этого можно было убежать. Но в следующее мгновение он понял, какая на него навалилась ответственность.
Оноре рассказал, как в 1967 году, после испытания ядерной бомбы в Сахаре, они обнаружили в непосредственной близости от места взрыва совершенно невредимых и бодреньких скорпионов, готовых нападать и обороняться. Скорпионов, которые, по скромным подсчетам, перенесли облучение в семь тысяч единиц, как легкий дождик в пустыне! Это значило, что десятикратно смертельная для человека доза - для них сущий пустяк. Оноре был потрясен. С этого все и началось. Потом много разного
– И вот теперь, в завершение...
– Он невесело улыбнулся.
– Надо самому становиться скорпионом.
– Вакцина готова?
– И проверена на себе.
– На... себе?
– Что вас удивляет, Жан? Разве я похож на болтуна? Я ведь говорил вам, что жизнь мне не дорога. Все или ничего! Я должен был убедиться, что сделал! Но Луи не удержался, сболтнул, потом к нему пришел какой-то представитель ВОЗ, вроде по поводу моего заявления... Ни к кому я, конечно, не обращался, его примитивно разыграли. Но они пошли так далеко, Жан, как сочли нужным. Несчастный Луи Кленю! Очень дорогая цена за болтливость... Но главное здесь не это.
Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с пачкой газет.
– Они прислали мне все газеты, где расписываются подробности загадочных убийств, центром которых является какая-то тайна несчастного Луи. Вы поняли, Жан?
– Честно говоря, нет.
– Честно... Об этом тут нет и речи. Луи Кленю был единственным свидетелем моего облучения, действия вакцины. Они пытаются изолировать и запугать меня. Страх и деньги - вот их боги. Им не понять, что на самом деле значит Оноре-Максимилиан!.. Послушайте, Жан, вы должны хорошенько запомнить: следующий кандидат на тот свет из связанных со мной - вы. И кандидат номер один! Они уверены, что этот наш разговор состоялся.
– Не это сейчас главное, Оноре.
Француз удивленно вскинул рыжие брови. Шьен тоже, кажется, в удивлении поднял к ним голову.
– Вот видите, мы с собакой удивлены.
– Как вы не поймете: так же легко, как всех этих людей, они могут уничтожить весь мир. Сейчас мне это стало совершенно ясно. Они сумасшедшие! Понимаете, Оноре, ваша вакцина снизит порог опасности войны до минимума. В их бредовых мозгах эта война станет просто более разрушительной, чем предыдущие...
– Ах, Жан, вы совсем не политик, оставьте!.. Сейчас моя основная забота вы.
– Нет, Оноре, поймите!.. Я уеду через сутки, ничего со мной не случится. А вот основной вопрос нужно будет решать вам одному.
– Оставьте это, Жан. Я решу правильно. Слово Максимилиана! Помните, вы мне сказали тогда, в машине, что говорить и делать - разные вещи?
– Ладно, Оноре, забудем. У нас тоже болтунов больше, чем можно вытерпеть. Вот и заводишься... Наверное, уже не выдерживаю жару. Иногда сам себя не узнаю...
– Нет, Жан, ты прав. Я не люблю эту страну. Но что бы ни говорил, я старался помочь этим людям, чем мог. Не во вред, конечно, основному...
– Да, Оноре. К тебе, может быть, все, что тогда говорил, относится меньше, чем к другим...
– И все же мне нужно разобраться самому. Слишком много и долго я был занят своей идеей. Наверное, это действительно одна из важнейших идей века. Но передо мной вдруг встал вопрос: зачем я уложил в гроб десять лучших лет своей жизни? Ради чего и кого? Это надо когда-нибудь выплеснуть из себя, Жан! Прости... Понимаешь, давно уже моя жизнь никому не нужна и не интересна. Как и большинство людей на земле, я существую неким функционером в жестком кругу обязанностей и догм. Должен был получить высшее образование, заложить фундамент карьеры, жениться на девушке из хорошей семьи, с хорошими деньгами... Все должен, должен! И относиться к этому должен был, как к должному, стремиться, любить... Зачем?! Никого не интересовало, что творится в моей душе. Каждый сострадательно и с радостью готов был гнуть ее и ломать...