Наследники
Шрифт:
«Вот почему не стреляют из крепости! — сообразил Голицын. — Все равно тут ядрами не достанешь».
Он опять удивился воинскому искусству Пугачева. Взор его невольно стал шарить по прилегающим высотам. И тут он обратил внимание, что две из них, весьма выгодные к обороне, не заняты повстанцами.
«На сей раз оплошал Емелька», — обрадовался Голицын и приказал немедленно поставить на них батареи.
Между тем войска в овраге строились в боевой порядок. Пехота придвинулась к выходу из оврага, глубину его заняла кавалерия, ожидавшая часа атаки…
В полдень
«Нет, этим их не возьмешь! — решил Голицын. — Штурм, только штурм…»
Вправо уходила широкая степная дорога; по ней и решил генерал нанести удар по крепости. Батальоны генерал-майора Фреймана получили приказ атаковать противника по этой дороге в правый фланг. Но едва Фрейман появился на дороге, как ворота в крепости распахнулись, из них с барабанным боем выступили стройные колонны войска. В то же время на пригорок быстрым аллюром побежали кони, везя пушки. Пугачевские канониры быстро уставили их. Не успел генерал опомниться, как убийственный огонь встретил наступающие колонны.
Сближаясь с правительственными войсками, повстанцы исступленно кричали солдатам:
— Братцы, что вы делаете! Против кого идете? Знаете ли вы, что с нами в крепости сам государь Петр Федорович!
Пехота медленно надвигалась вперед, а крики становились громче. Многие из солдат, приостанавливаясь, пытливо оглядывались на офицеров.
— Вперед, вперед, ребята! — подзадоривали командиры. — Помните присягу государыне! Коли их!..
Но батальоны, словно змейка, вились по дороге, постепенно рассыпаясь на отдельные нестройные толпы отставших. Огонь их прямо установленных пушек и без того крушил ряды. Видя замешательство, князь вскочил на коня и, встав во главе подкрепления, сам кинулся в битву.
Непрерывный гул стоял над степью. Все новые и новые толпы повстанцев шумным потоком вырывались из крепостных ворот и вступали в бой.
На равнине перед крепостью началась ожесточенная резня. Кони топтали людей, грызлись. Ядра падали в гущу разъяренных толп, производя опустошения. Но пугачевские копейщики дрались отчаянно. Падая израненными, схватывались в последнем смертном объятии с врагом. Пугачев на своем красномастном дончаке вел в атаку конницу. Размахивая саблей, он взывал к повстанцам:
— Смелее, детушки! Вперед, соколы!..
Князь Голицын с высоты наблюдал, как лихой конник в алом кафтане бесстрашно врубался в ряды наседавших солдат. Конь, вставая в ярости на дыбы, подминал и топтал людей.
Командующий находился на холме, то вглядываясь в расстроенные боевые линии батальонов, то хватаясь за саблю. Он хорошо понимал: наступал последний решительный момент схватки, когда неожиданный удар решит исход всего сражения. С холма было видно, как конник в алом кафтане вырвался из гущи сражающихся и, отъехав к крепостным валам, стал наблюдать за битвой.
«Неужели еще выбросят войска из крепости? Сколько же их там?» — с тревогой подумал князь. Внезапная мысль осенила его. Он крикнул:
— Бибикова ко мне!
— Я здесь, ваше сиятельство! — отозвался на зов полковник. — Пора мне вступить в дело!
— Пора! — подтвердил Голицын. — Берите егерей и лыжников, бейте во фланг вору. Коня!..
Несмотря на тучность, он легко вскочил на коня и поскакал под гору, туда, где развевались знамена батальонов Фреймана. Завидя скачущего командующего, сухой высокий генерал-майор, выхватив из рук знаменосца древко, устремился вперед.
— За матушку-государыню!.. — закричал он истошно. — За мной, братцы!..
Нагнав передовой батальон, князь соскочил с коня, бросив повод адъютанту. С обнаженной шпагой, по пояс в глубоком снегу, он пошел впереди батальона.
— Неужто, братцы, посрамите меня? — кричал он солдатам, увлекая их вперед.
Завидя командующего, солдаты приободрились.
— В штыки их, братцы! — кричал князь.
Лыжники и егеря стали огибать городок и крепость. От вала все это хорошо было видно Пугачеву. Он с тревогой оглянулся на свиту.
Из толпы выдвинулся атаман Овчинников.
— Видишь, батюшка, что князек затеял! — сказал он простуженным, хрипловатым голосом Пугачеву, показывая на поднимающих снежную пыль лыжников. — Обойдут, поди! Уезжай ты, батюшка, пока дорожка свободна, а то поздно будет. Ужотка мы как-нибудь отобьемся без тебя! Береженого и бог бережет.
Пугачев насупил брови. Молчал. Ветер донес усиливающийся гул ревущей толпы.
— Видать, помощь к ним подоспела. Скачи, батюшка, ишь, торопятся, окаянные! — опять заговорил Овчинников.
Хотя его загорелое лицо, обрамленное бородкой, и казалось спокойным, но беспокойно бегающие глаза выдавали его страх. Пугачев встряхнулся, словно очнулся от сна.
— Хорошо! — воскликнул он. — Будь по-твоему, я поеду. Но приказываю тебе и другим, коли можно будет стоять, так постойте до последнего, а коли горячо доведется и надежды сгаснут, так и вы бегите. Без вас не соберу я нового войска.
Пугачев быстро повернул коня и незаметно скрылся среди серых низких хибар крепости. Спустя несколько минут атаман Овчинников увидел, как из южных ворот крепости выехал на дончаке знакомый всадник. За ним налегке скакали четыре конника. Заметя поскакавшего из крепости беглеца, десяток егерей помчались за ним. Но высокий дончак Пугачева, не меняя бега, быстро и легко стлался по степи. Словно легкая птица, плавно и красиво уносил он своего хозяина от беды. Спутники его не отставали и вместе с ним постепенно растаяли в молочной дали. Притомленные егеря уныло возвратились назад…