Наследство из преисподней
Шрифт:
Конечно, наследство Зямы здорово попахивало, притом даже не тройным одеколоном, а навозной кучей, если не сказать больше. Это мне уже было ясно.
Но я не мог отступить, позорно бежать с поля боя. Уж такая у меня дурацкая натура. А если учесть, что за победу в схватке мне грозил даже не орден – крашеная жестянка, если посмотреть на это дело прагматически, без идеологической подоплеки, а пуд золота, образно выражаясь, то и вовсе было за что побороться.
Сдав уборщице старое постельное белье и проследив за тем, как она бросила его в общую кучу, я облегченно вздохнул (все, концы в воду!), забрал на всякий случай с собой копии документов на наследство, и покинул гостиницу.
Как я и предполагал, топтун исчез, никто за мной не шел и не следил.
Тем не менее, чувствовал я себя неуютно и передвигался по городу, словно нудист по общественному пляжу. Мне казалось, что все на меня смотрят, притом большинство с неприязнью и угрозой. Очень неприятное чувство.
Его мне привелось испытать (и не раз) во время службы, когда в поиске нужно было пересечь открытый участок местности. Ты идешь (бежишь, ползешь – неважно) и невольно представляешь, что тебя уже взял на мушку снайпер и выжидает момент между двумя порывами ветра – чтобы уложить наверняка.
В общем, когда я добрался до частной нотариальной конторы, приславшей мне документы на наследство, меня можно было цеплять на веревочку для просушки. Я был весь мокрый от пота, а сердце колотилось как заячий хвост.
Контора была солидной: мрамор и никелированный металл снаружи, ковры с абстрактным рисунком на полу и шикарная дорогая мебель внутри, не говоря уже о блондинистой секретарше, словно сбежавшей из конкурса красоты на звание "Мисс мира".
– Вы записаны на прием? – спросила "мисс" с дежурной улыбкой и потянула к себе обычную амбарную книгу, но в красивом переплете.
– Твой босс, лапушка, уже заждался меня, – ответил я с приязнью и тоже улыбнулся.
При этом мои глаза невольно обшарили ее с ног до головы, не особо цепляясь за минимум одежды, которую она надела: лоскут ткани, едва прикрывавший кружевные трусики, был даже меньше, чем мини-юбка, и кофточка, открывающая плечи и удерживающаяся на одних сосках небольшой упругой груди.
– Ваша фамилия? – резко и сухо спросила девушка, ответив мне стеклянным, ничего не выражающим взглядом.
Похоже, я ее не впечатлил. Это меня задело за живое. Я, конечно, не был красавцем, но до сих пор даже такие юные создания отвечали мне приязненно; хотя бы из элементарной вежливости. Видимо, ее босс был большой шишкой в мире сутяжничества и крючкотворства.
– Войцеховский, – ответил я, спрятав улыбку под окаменевшие скулы.
В кукольно-прекрасном лицо секретарши что-то изменилось. Ее голубые глазки вдруг поменяли цвет и на какой-то миг стали свинцово-серыми. На губах "мисс" снова появилась улыбка, но уже не дежурная, а предупредительная.
– Минуту…
Она легко вспорхнула со своего насеста и скрылась за тяжелой дверью, которая стоила не меньше чем новые "жигули".
И почему я не выучился на юриста? А ведь мог бы. После Афгана я имел право поступить в любой вуз страны, за исключением МГУ и еще нескольких, особо престижных.
Но сначала мне было не до учебы, а потом юношеский запал угас, и я поплыл, как и многие, по течению.
Слава Богу, что у меня, в конце концов, прорезался талант, а не то пришлось бы доживать век или в психушке, или в лечебнице для алкоголиков…
– Заходите… пожалуйста. Самуил Абрамович вас ждет.
Секретутка была сама любезность.
Но я даже не посмотрел в ее сторону. Еще чего… Вообще-то она годилась мне в дочери, а детей нужно воспитывать – если уж не ремнем по заднему место, то при помощи морального воздействия. Хотя…
По-моему, современной раскрепощенной молодежи старческое брюзжание, а тем более – различные моралите, до лампочки.
Заведующий (и, наверное, владелец) нотариальной конторой даже вышел из-за стола, чтобы должным образом подчеркнуть радушный прием и свое расположение к моей персоне.
Он был невысок ростом, хорошо упитан и носил жиденькую рыжую бороденку, в которой при желании можно было пересчитать все волоски.
– Как хорошо, что вы приехали! И главное – вовремя! – Он радовался так, будто после долголетней разлуки встретил родного брата. – Ах, как чудесно! Прошу, располагайтесь… – Самуил Абрамович нажал на кнопку громкой связи и сказал: – Виолетта, кофе и все остальное…
"Остальное" мне понравилось. Это был выдержанный армянский коньяк, который вмиг пробудил меня к жизни и позволил на некоторое время расслабиться.
А Самуил Абрамович не умолкал ни на секунду. Хорошо поставленным голосом он трещал, как трещотка, с которой в средние века ходил ночной сторож, время от времени выкликивая: "В Багдаде все спокойно! В Багдаде все спокойно!.." Но, во-первых, в Багдаде сейчас янки, которых взрывают каждый день неблагодарные иракцы, так и не осознавшие великой освободительной миссии дяди Сэма. А во-вторых, на душе у меня кошки скребли, и даже коньяк не смог до конца развеять тревожные мысли.
– … А теперь, я думаю, пора перейти к делу, – безо всякой связи с предыдущим монологом сказал Самуил Абрамович. – Я хотел бы видеть ваши документы – извините, так полагается.
Я молча протянул ему паспорт. Внимательно рассмотрев его, Самуил Абрамович вкрадчиво молвил:
– Вам, наверное, известен порядок получения наследства…
– Кое-что об этом слышал, – ответил я и нахмурился.
– Да-да, это как раз самая неприятная статья в законодательстве. Нужно платить налог… – Он назвал весьма приличную сумму. – Оценку имущества мы уже сделали.
– Спасибо за заботу, – ответил я с иронией. – Судя по оценке, мне отвалился дворец падишаха.
– Увы… – развел руками Самуил Абрамович. – На все есть соответствующие нормы и расценки.
– Конечно. Но на данный момент у меня таких денег нет.
– Ах, как скверно… – Самуил Абрамович довольно искусно изобразил смесь отчаяния и сочувствия. – М-да… И что нам теперь делать?
– Вы юрист, вам и решать, – ответил я не без задней мысли.
Самуил Абрамович явно что-то недоговаривал. Создавалось впечатление, что мы на базаре, и он пытается всучить мне залежалый товар по максимальной цене.
Я ошибался. Самуил Абрамович как раз хотел обратного.
– Что касается денег, то это не беда… Еще по стопочке? – спросил он, наливая мне коньяк; сам он почти не пил.