Наследство последнего императора. 1-я книга (II)
Шрифт:
Уральский военком неодобрительно рассматривал земляка, потом произнёс:
– Что-то ты, дорогой товарищ, зелёный немножко сильно. Мало воздуху?
– Где? Здесь, в кабинете? – очнулся Свердлов.
– В тебе, в твоих лёгких. Мало гуляешь? Мало кушаешь? Мало отдыхаешь, мало дышишь… А ещё говорят: хорошо наш Янкель в Москве устроился! И где ж там таки хорошо? А?
Свердлов кивнул, но ничего не успел ответить. Его настиг очередной взрыв кашля. Свердлов снова извлёк заплёванный фуляр. Потом чистым уголком платка вытер пенсне.
– Конечно, у меня не такие условия, как у Лейбы 3 , но всё есть – паёк, лекарства… Но воздуху таки мало, – согласился председатель ВЦИКа. – А когда гулять? Всё висит на волоске. В любой момент оборваться может. Понимаешь, – вздохнул он, – могут ожидаться серьёзные события. Иной раз думаешь, пора запасать тёплые вещи… Ведь сошлют ещё подальше от северных краёв, как я там уже был! А может, и до того не дойдёт: сразу расстреляют. Или повесят на Спасских воротах Кремля.
3
Троцкого.
– О чем ты, Яша? – встревожился Голощёкин. – Немцы таки собираются разрушить наш мир?
– Нет, – вздохнул Свердлов, и в груди его послышался глухой визг. – Не немцы. Немцам сейчас не до нас. Они хочут сжевать что-нибудь и даже проглотить хотя бы, что получили, чтоб не сильно много голодать. Ещё неделя, и Германия начнёт дохнуть от голода. Вот и спешат. Им нужен хлеб Малороссии, Украйны нашей… Хлеб, мясо, уголь… Им не до нас. Там они что-то сами вывезли, что-то им помогают вывезти местные вражеские банды антисемитов. Недавно появились – Петлюра… ещё Махна там…
– А кто эта Петлюра? – поинтересовался Голощёкин.
– Этот! – поправил Свердлов.
– Какая? – не понял Голощёкин.
– «Какой», а не «какая»! – с нажимом уточнил Свердлов. – Шутки ты перестал шутить и понимать, друг мой Шая, товарищ ты мой Филипп! Петлюра – ярко выраженного мужского пола очень большой и махровый антисемит. У него большая банда, и он всех наших вешает на деревьях. На каждом дереве в Киеве у него висят евреи. Как груши. Ну и большевиков тоже немножко вешает. Только не на деревьях. На церковных воротах.
– Так. Понятно. Хохол. Салоед. А что за Махна? Это уж точно баба? Что-то я недавно слышал за неё. А это не наша Шейва Соломониах из Одессы – Сонка Золотая Ручка? Не отвечай: я сам сейчас догадаюсь. Наверное, у неё эта штука очень мохнатая, потому и Махной прозвали. Правильно? – захохотал Голощёкин.
– И с чего ты взял? С какого потолка?
– Я таки за дедуктивный метод много читал и его много учил. Правильно я сказал?
Свердлов шутку не принял.
– Махно ещё хуже Петлюры. Хуже зверя. Убийца невиданный. В мире такого не было. В крови по шею. А кто он – никто сказать не может: не то мужик, не то баба. А может, то и другое сразу… Его не только наши ненавидят, но и гои – и кацапы, и хохлы. Не говоря уже за большевиков. Объявил себя крестьянским вождём. Вроде Стеньки Разина. И все ж таки эта Махна с Петлюрой вместе – ничего хорошего, но и плохого не так чтоб очень много. Тут у нас в Москве обнаружилась похужее тенденция: Антанта хочет заставить нас думать за войну и принудить разорвать и ликвидировать насовсем мир с немцем. И там уже решили: если так у них не получится, чтоб нас добровольно заставить, тогда хочут свергать наше рабоче-крестьянское правительство…
Голощёкин слушал чрезвычайно внимательно.
– Да… дела! – наконец, произнёс он. – И шо теперь?
– А пока нишо! – дружески передразнил партийного товарища Свердлов. – Это только пока не сильно точные сведения – они от разных дружественных сфер. От наших людей в их правительствах. А что нам надо особенно ожидать и об чём на самом деле нам думать, мы с тобой узнаем через… – он посмотрел на кабинетные часы в углу. – Уже через одну-пару минут буквально.
– Ждёшь кого? Или что?
– Сейчас будет рав Якоб Шифф.
Голощёкин даже из кресла выбрался от изумления.
– Сам? Из Америки? Таки в собственной персоне?
– Собственной, – подтвердил Свердлов.
– Ты не очень много шутишь?
– Не совсем собственной персоной, – уточнил Свердлов. – Он здесь как представитель американской ассоциации трудящихся организаций для помощи советской власти, а не как рав Шифф или большой банкир Америки.
Он снова надрывно и мучительно закашлялся – до слез.
– Да, – задыхаясь, продолжил Свердлов. – Нужно об хорошем воздухе подумать… – он затих и мечтательно прищурился. – Поехать в наши края, походить по лесу. Искупаться в озере…
– Ой-вей! – возразил Голощёкин. – Какой купаться в озере? К твоему кашлю как раз ещё простуды не хватает. Тебе не будет сильно слишком очень много? Нет, Яков, надо тебе на другой воде поплавать – в Женеве или в Бадене, там, говорят, хорошие водные озёра, купайся с утра до вечера.
Свердлов усмехнулся:
– «На воды ехать лечиться», а не купаться – так говорят. Вернее, говорили. Аристократы говорили. Это значит, там, в Женеве или в Бадене, курорт проходить, воду сырую из минерального фонтана пить, а не плавать в нем. Хорошо бы… Но не получится. Ленин скажет: «Замашки эксплуататорского класса»… Не даст денег.
– Ленин про то пусть помолчит! Кто ему самому денег даст!.. Про что там он скажет – мы ему научим правильно сказать. Найдёт твой Ленин на тебя и денег, и воду хорошую минеральную, а не сырую! – заявил Голощёкин. – Обратно ж, он кто такой? Сегодня начальник нашей партии, но не на всю жизнь! Он таки у нас должен запомнить, что ты по государственному чину – по закону, а не партийному уставу – выше любого Ленина. Он только начальник правительства, а ты начальник всех начальников – глава советской, единственной пока в мире рабоче-крестьянской республики. А может, в очень скором времени вопше будешь президентом мировой пролетарской республики… Эксплуататоры ему не нравятся, говоришь? Мне тоже они не нравятся. Никому не нравятся. Они покатались в своё время по курортам и минеральным фонтанам. Теперь наша очередь.
– Ну, разве что… Так и питерский Гершель 4 говорит, – согласился Свердлов. – Если хочется хорошо пожить, так почему не пожить? Вот мы сейчас у рава Якоба обо всем и спросим, и узнаем, как он скажет…
Голощёкин вдруг встревожился.
– Ты должен себя очень сильно беречь, Яков, – озабоченно произнёс он. – Ты всем нам очень нужен. Даже больше, чем для всех, нужен. Коммунизм – хорошо, но он ещё не всё для нас. И не скоро. Я хочу сказать, что ты здесь, в этом кабинете должен первым защищать наш народ. С Бундом 5 нам теперь не по пути, как решил товарищ Ленин. Остаёшься ты. Такой шанец может упасть только за тысячу лет один раз. Или за две тысячи. Помнишь, как за то сказано в Книге Книг? «Две тысячи лет будет скитаться народ мой». Две тысячи как раз и подходят. Пора скитания кончить. Что ты за ту мысль думаешь?
4
Григорий Зиновьев (Гершель Радомысльский, до того – Апфельбаум), красный «губернатор» Петрограда.
5
Бунд – (Алгемейнер идишер арбейтербунд) националистическая еврейская партия, объявившая себя единственным представителем еврейского трудового народа. Не признала Октябрьскую революцию, считая большевиков узурпаторами. Ранняя стратегия Бунда строилась на бескомпромиссной борьбе с большевиками, в том числе военным методами. Распущен в марте 1921 г. В 30-е годы некоторые активисты Бунда были репрессированы.