Наследство последнего императора. 1-я книга (II)
Шрифт:
– Ну… Бывало, – буркнул Свердлов.
– И кормил он тебя с тарелки, которую вместо мытья вылизывала его собака? – захохотал Голощёкин.
– Пошёл, Шая, к черту! – взорвался Свердлов. – И ты эти дурацкие басни повторяешь?
– Басни? – ехидно переспросил Голощёкин. – Ну, тогда не сердись. Я только пошутил.
На самом деле слухи об этом эпизоде в жизни двух ссыльных большевиков ходили серьёзные. Свердлов и Сталин, действительно, жили в одном доме. И в первые же дни Свердлов поразил русского грузина своей нечистоплотностью. Он никогда не менял
Группа ссыльных большевиков в Туруханске. Среди них Иосиф Сталин (на заднем плане в шляпе), Лев Каменев и Яков Свердлов (на переднем плане первый и второй справа).
Сталин обожал русскую баню и не пропускал ни одной субботы без парной. Его товарищ по ссылке посетил парную всего один раз в своей жизни и пробыл там ровно четыре минуты. Но вот однажды Сталин заявил, что давно пришла очередь Свердлова мыть их единственную тарелку, на что знаток Древнего Рима ответил с искренним удивлением:
– А зачем? Чтоб тут же пачкать?
Тогда грузин заявил, что для Свердлова тарелку будет мыть его, Сталина, собака.
– А что? – сказал Свердлов. – Она ж не хуже тебя.
Так и ели в организованном порядке: Сталин, потом его пёс, для которого не надо было мыть тарелку специально, потом Свердлов, для которого тарелку мыла собака, причём до блеска.
Шифф поспешил перевести неясную тему в другое направление:
– Он женат? Не пёс, понятно! Джугашвили.
– Да.
– Наша?
– Нет. Русская, – ответил Свердлов. – Чистокровная. Дочка профессионального революционера, члена партии с третьего года. Младше его на двадцать лет. Православная. У неё даже и фамилия Аллилуева.
– Так! Так-так-так… – произнёс Шифф. – Ну, вот что, дети мои: чтоб декрет об угнетённых принёс нам наибольшую пользу, надо немедленно от него отказаться! – решительно заявил он. – По крайней мере, в такой его форме. И забыть.
Свердлов и Голощёкин растерянно переглянулись.
– Вы сказали: «отказаться», уважаемый рав Якоб, или мне послышалось? – несмело переспросил Свердлов.
– Нет, – возразил рав Якоб. – Вы точно и правильно меня поняли. Я так и сказал: декрет о самой угнетённой нации надо отменить. И сделать это надо немедленно. Уже на этих днях. А ещё лучше, прямо сегодня.
Свердлов и Голощёкин переглянулись.
– Если вы, уважаемый рав Якоб, так убеждены… – произнёс Свердлов.
– Очень убеждён!
– Я просто не поставлю его на рассмотрение президиума ВЦИК.
– Вот и хорошо! – подобрел Шифф. – Ну, всё! Хватит про ваших евреев! Надоели! – усмехнулся он. – В Кремле, куда и глянешь, везде морды пархатые. А что ещё будет, если появится и своё государство в Палестине? Так там ни одной приличной рожи не будет – всё те же в пейсах! Ой-вей!
И с удовольствием засмеялся собственной шутке. Голощёкин и Свердлов тоже заулыбались, но на их лицах ясно было написано, что такого рода шутки им не нравятся, даже если они исходят от столь важного человека, как рав Якоб.
– Хорошо! – подытожил Шифф. И добавил уже совершенно серьёзно: – Вы лучше мне скажите, что будете делать с вашим царём?
Едва Свердлов открыл рот для ответа, как раздался стук в дверь – уже не такой холуйский, как раньше, а громкий и уверенный.
– Да! – крикнул Свердлов.
Вошёл секретарь и громко доложил:
– Там комиссар Яковлев из Петрограда говорит, что бронепоезд, которым он прибыл, ждёт его уже два часа, а в поезде двести вооружённых красноармейцев.
– Что ему нужно? Не говорил?
– Нужна ваша подпись ему на мандат. Подпись товарища Ленина он уже получил.
– А! Вспомнил. Пусть войдёт.
Комиссара Яковлева Свердлов встретил на пороге.
– Дорогой ты наш товарищ Василий Васильевич! Что же так? Почему так спешно? Куда бежишь? Неужели не погостишь? Нехорошо, нехорошо…
– Никак невозможно, – пояснил Яковлев. – Сам бы с огромным удовольствием, но ваше же поручение…
– Знаю, знаю! – энергично закивал Свердлов. – Давай свой мандат… Извини, что заставил ждать. Вот, видишь, – он указал жестом на своих гостей, – тут важный разговор, приехал к нам представитель трудящейся ассоциации!
Яковлев понимающе кивнул, хотя он не понял, зачем Свердлов врёт. Кто такой Якоб Шифф, он прекрасно знал.
Свердлов положил мандат на стол, сначала всмотрелся в косо—ломаную подпись «В. Ульянов (Ленин)», потом аккуратно вывел свою.
– Вот, – он протянул мандат. – Готово. Печать в приёмной. Сухорыльский скрепит.
– Честь имею кланяться! – коротко, по-офицерски склонил голову комиссар. – Разрешите?
– Иди, дорогой ты наш! – сказал Свердлов. – И пусть земля тебе будет пухом.
Голощёкин вытаращился на Свердлова. Яковлев тоже удивился.
– Ой-вей! – шлёпнул себя ладонью по лбу председатель ВЦИК. – Ох, эта голова! Что за голова!.. Я хотел сказать, конечно, чтоб скатерть была на дороге! И вообще: задача у тебя очень сложная, для нашей республики важнее нет. Доставьте всю семью бывшего императора в Москву в целости и сохранности. Вы несёте большую персональную ответственность и отвечаете за бывших самодержцев головой, причём не, только перед советской властью, но, прежде всего, перед партией.
– Спасибо за напоминание, товарищ Свердлов. Разрешите идти?
– Конечно, конечно… Когда едешь?
– В сей же час.
Но только он взялся за ручку двери, как Свердлов неожиданно его остановил:
– Товарищ Яковлев! Постой-постой!
– Да? – обернулся комиссар.
– Ах, какой пассаж – ну прямо сплошной антисемитский Достоевский! – сокрушённо покачал головой Свердлов.
– Кто? – вполголоса спросил Голощёкин.
– Писатель такой, – засмеялся Свердлов. – Пархатый жидоед.