Наследство в глухой провинции
Шрифт:
— Помнишь, к нам из адвокатской конторы приходили? Предлагали свои услуги в обмен на уменьшение стоимости оргтехники? — заново все переживая, частила Олька. — Мы сказали, что у нас есть свой юрист, который берет с нас за услуги гораздо меньше. Они грозились: «Вы еще к нам придете!» А я как чувствовала. Сказала им: «Думаю, это вы к нам придете!» Как в воду глядела… Когда прибудешь? Уже и Левка спрашивал: «Твоя подруга, — говорит, — там, случайно, замуж не вышла?» Давай приезжай завтра, а?
— Я бы с дорогой душой приехала, — перебила я не просто соскучившуюся по мне подругу, а пребывающую в каком–то нездоровом возбуждении. Похоже, в ее жизни обозначились не только производственные трудности. — Да и разве не ты сама совсем недавно требовала, чтобы я все здесь довела до конца?
— Требовала, — уныло согласилась подруга, — но прежде я и не представляла, как мне может быть плохо без тебя.
— В воскресенье вечером можешь встречать меня на въезде в город, — твердо пообещала я, пытаясь запихнуть свои сомнения подальше — удастся ли мне это обещание выполнить?
— Ты хоть за это время успела что–нибудь?
— В смысле заказчиков?
— В смысле мужиков!
— Есть кое–что, — туманно ответила я.
Ольга разочарованно фыркнула. Она знала, если я чего–то сразу не сказала, вытягивать это из меня себе дороже.
— А дом хоть оформила?
— Оформила. И даже уже продала.
— Холера ясна! — ахнула подруга. Похоже, она опять читала детектив Хмелевской, которая любила использовать это выражение. — Я всегда говорила, что способности к бизнесу у тебя офигенные.
— Только вот не всегда проявляются.
— Мы еще свое возьмем, — успокоила подруга.
— Как там Серджио поживает?
— Эта гангрена ни с кем не желает иметь дела, кроме тебя. Так что, Ларочка, если ты не приедешь, наш итальянский бизнес прикажет долго жить, а с Израилем пока что все вилами по воде писано…
Конечно, я понимала, что Серджио ради моих прекрасных глаз от бизнеса не откажется, но Ольга права: мне следует поторопиться.
— Кстати, моим родителям ты позвонила?
— Я к ним заезжала. Сказала, что ты на днях приедешь и у тебя все в порядке.
Кажется, с моей подружкой что–то происходит, для нее нетипичное: за две минуты бизнесвумен Ольга Кривенко не произнесла ни одного матерного слова!
— Ты не одна в офисе?
— Почему, одна.
Я, грешным делом, подумала, что рядом с ней сидит некто Кононов по кличке Ушастый и Ольга при нем старается выглядеть тихой и белой, как овечка Долли.
— Лелька, ты сейчас как раз Хмелевскую читаешь?
— А ты откуда знаешь? — удивилась она, хотя происхождение «холеры» и «гангрены» мне даже особо вычислять не пришлось.
— Я здесь общаюсь исключительно с милиционерами. Учусь. По–ихнему это дедукция называется.
— Везет тебе! — завистливо сказала подруга.
Да уж, везет! Лучшие мужчины Гуляйполя, то бишь Костромино, буквально дерутся между собой за право поговорить с королевой компьютерного бизнеса Ларисой Киреевой или просто купить у нее наследный дом по двойному тарифу…
— А как там поживает Ушастый?
В трубке словно задохнулись, а потом раздался голос моей шефини:
— А что ему сделается, Ушастому?
— Ты его все–таки выгнала?
— Ну не так чтобы выгнала…
Значит, я угадала. То–то мне казалось, что подруга излишне возбуждена.
— Олька, а Лева знает?
— Никто ничего не знает, — каким–то угасшим голосом проговорила Оля. — Ни Лева, ни Ушастый. Как я теперь Левке об этом скажу? Он столько для нас сделал. Вот сегодня позвонил, на презентацию позвал… А тут еще как назло ты в своей Кукуевке застряла. Надо посоветоваться, и не с кем, твою мать!
Знакомые ноты! Не стареют душой ветераны.
— Ладно, жди, скоро приеду. Тут все к концу идет.
— Ты там не очень–то, не храбрись, — сказала Ольга. — А то я тебя знаю. Начнешь права качать, а мужики, как ни крути, все равно сильнее нас. Конечно, только физически.
Не храбрись! Чья бы корова мычала… И хотя Ольга сказала это для проформы, в ее словах чувствовалось непритворное беспокойство за меня. Пустячок, а приятно.
Значит, я считаю, что все идет к концу. Что — все? Мои отношения с Михайловским. Эпопея с наследством. И вообще все непонятки. Вряд ли, когда это выяснится, мне позвонят в мой родной город и расскажут, что к чему.
Я подхватила свой пакет и заторопилась домой. Уж и не знаю, откуда взялось это желание — побыстрее вернуться к своему, пусть и временному пристанищу — в теткин дом. Как будто возле него как раз происходило нечто, в чем мне непременно надо было участвовать.
Деньги у меня с собой, в сумке, документы тоже. Мой дом — уже не мой, хотя я и не написала сотнику Далматову никакой доверенности на право продажи или оформления. Но наверное, если Георгий Васильевич захочет, он и сам все оформит. В крайнем случае он свяжется со мной, и я вышлю все необходимые документы телеграфом.
Улица Парижской коммуны оказалась всего в трех кварталах от центра. Но едва я ступила на нее, как увидела вдалеке, судя по всему, как раз против моего дома, скопище машин. От неожиданности я сбавила шаг. Что там происходит? Я увидела даже трейлер с огромным двадцатифутовым контейнером. Уж не разбирает ли кто–то теткин дом в мое отсутствие?
Поневоле ускоришь шаг. Я подошла совсем близко, и тут мне навстречу из машины вышел сам Александр Бойко.
— Лара, ты не передумала уезжать? — спросил он деловым тоном.