Насмешка
Шрифт:
— Вы, действительно, готовы открыться лекарю и обнародовать его слова, дитя мое? Учтите, ежели лекарь скажет, что вы утратили девство — это только усугубит то положение, в котором вы оказались.
— Я готова, Ваше Величество. Я прошла через столько унижений с тех пор, как в моей жизни появился Ландар Ренваль, что еще одно уже ничего не изменит, — прошептала Лиаль, слабо улыбнувшись. — Пусть меня осмотрят. Это смоет позор с имени моего рода. Ежели путь к счастью лежит через боль и страдания, то мне до него остался всего один шаг, и я хочу сделать его. — И закончила твердо и громко. —
— Покоряюсь, — кивнул самодержец.
Вскоре прибыл королевский лекарь. Выслушав приказ короля, пожилой мужчина поклонился и указал лаиссе следовать за ним. Лиаль обернулась, теперь глядя только на Гаэрда, и губы ее сложились в короткое:
— Ради нас.
Ласс Дальвейг понял ее, кивнул и с ненавистью взглянул на наместника. Ренваль не заметил взгляда своего соперника, он сейчас вообще ничего не замечал. Ландар клял себя за прежние глупости, за всю затею с подчинением второй супруги, свои прежние убеждения и мстительность, которая, в результате, сейчас ударит по нему самому. Неужели так сложно было исполнить, что должно в первую ночь, даже намереваясь предъявить гостям чистую простынь?! К Нечистому, а после?! Ведь желал же Лиаль так сильно, что воздержание стало походить на издевательство над самим собой, и даже другая женщина не могла до конца унять жара, охватывавшего его при мысли о собственной супруге. Ландар сам сделал ее недостижимой для себя, и теперь расплачивался за это именем, честью, благополучием и жизнью.
Но коли уже так вышло, почему ему не пришло в голову подкупить лекаря?! Проклятье! Ведь должен был понимать, что Лиа потребует осмотр, осмелится, зная ее решительность. А если бы не осмелилась? Тогда Ландар сам бы выдал себя… Ну, почему же его жена оказалась столь отчаянной? Многие из благородных лаисс предпочли бы смириться с нежеланным супружеством, лишь бы не лежать перед лекарем, открыв свое естество и допуская его к осмотру того, что позволено видеть лишь матери, нянькам, повитухе, да супругу. Больше никому!
— Ландар, — голос короля едва не заставил мужчину подпрыгнуть от неожиданности. — Объясни, что все это значит?! — король был раздражен. Гален Второй не любил чувствовать себя в дураках и редко прощал подобное глупцам, посмевшим вводить государя в заблуждение. — Ты мне лгал? Твоя супруга невинна?! Говори сейчас, пока лекарь не сказал об этом.
— Невиновных людей не бывает, государь, — усмехнулся наместник.
— Не изворачивайся, Ландар, — гневно воскликнул Его Величество. — Ты использовал право мужа в первую ночь?
Ренваль покосился на дверь. Ему очень хотелось, чтобы сейчас вошел лекарь и объявил, что девство лаиссой утрачено, но проклятый мужлан не спешил принести спасение высокородному лассу.
— Правду, Ренваль, правду! — пророкотал король.
— Проклятье, — выдохнул наместник.
— Да скажите же уже! — воскликнул Гаэрд. — Спасите вашу супругу от омерзительного осмотра! Неужто вам ее вовсе не жаль?
— Кого ты спрашиваешь? — недобро усмехнулся Ригн. — Того, кто подверг свою супругу сплетням и пересудам? Того, кто позволил пачкать в грязи ее имя трактирщикам, пьяницам, золотарям? Ему плевать на то, что сейчас происходит с лаиссой, которую он назвал своей. Нечистый тебя задери, зятек, — гневно воскликнул благородный ласс.
— Ну же, Ландар, отвечай! — вновь потребовал король. — Ежели ты вовсе не любишь этой женщины, к чему ты соединил ваши с ней судьбы перед Святыми? Говори!
— Люблю, нечистый вас всех задери! — заорал Ренваль. — Люблю я ее! Нет, я не прикоснулся к ней, ни в первую ночь, ни в последующие! Остановите это, государь, пусть ее не трогают, — уже тише закончил наместник и отвернулся. — Остановите.
— Осмотр состоится, — после краткого молчания ответил государь. — Теперь уже ничего изменить нельзя. Лаисса сама просила произвести ее осмотр, дабы доказать свою полную невинность и снять клеймо со своего имени и имени своего рода.
— Надеюсь, ты счастлив, — зло усмехнулся Ригнард. — Через что еще должна пройти моя сестра, чтобы ты посчитал себя отмщенным? Что еще готов сотворить с юной ланью старый волк, чтобы насытить свою жажду крови? Или же ты готов и Лию сбросить со стены, как и свою первую супругу?!
Наместник резко обернулся к Магинбьорну, глаза его сузились, и мужчина бросил тело вперед, впиваясь пальцами в горло шурина.
— Щенок, — зашипел Ренваль, — что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь о моем первом супружестве? Как смеешь ты, мальчишка, обвинять меня в смерти той, которую в глаза не видел?
— Ландар, прекрати! — закричал король.
— Мне достаточно знать, что моя сестра с тобой в опасности и несчастна, — прохрипел Ригн, в безуспешной попытке оторвать пальцы наместника от своего горла, и Ренваль вдруг отлетел в сторону.
Однако тут же вскочил и с яростью взглянул в потемневшие глаза весенней зелени Гаэрда Дальвейга, закрывшего собой друга, раскинувшегося на полу и жадно глотавшего воздух.
— Вы ведете себя недостойно высокородного ласса, — ледяным тоном произнес Дальвейг.
— Еще один щенок, — усмехнулся Ландар, в бешенстве сверкая глазами. — Ежели бы ты не появился, все было бы иначе. Я не свернул бы с пути, а по возвращении из столицы наша жизнь с Лиаль стала бы иной. Ты влез и уничтожил всякие надежды на примирение двух супругов.
Гаэрд зло рассмеялся.
— Примирение? Неужто думаете, что Лиаль простила бы вам вашу клевету и позор, на который вы обрекли ее род? Вы одним лживым словом уничтожили возможность Ригнарда на достойный брак. Бастарды — вот его будущее. Непризнанные короной, потомки с нечистой кровью. Вы уничтожили целое древо, и ждали, что ваша супруга сможет забыть вам это?
Ренваль шумно выдохнул, взглянул на государя, наблюдавшего за происходящим исподлобья, и попытался взять себя в руки.
— Да женил бы я его на благородной лаиссе, — глухо ответил Ландар. — Одно слово, и любой из мелкопоместных дворян привел бы к алтарю свою дочь, коли на то была бы воля королевского наместника.
— Благодарю покорно, — язвительно воскликнул Ригнард, склоняясь в шутовском поклоне. — Благодетель вы наш. То-то всю жизнь мечтал жить с клеймом сводника и паскудника и женой, которой стал бы отвратителен еще до свадьбы. Тут и рожа моя распрекрасная не спасет.