Настенька
Шрифт:
– А что не так? – удивленно всмотрелась я в цветы.
– Это же марьянник! – воскликнула девушка и отпрыгнула, словно увидев змею.
Марьянник? Что-то знакомое было в этом названии. И тут же ведьминская память подкинула запись из книги бабки Ядвиги о страшно ядовитом растении, которого ещё звании Иван-да-Марья. Цветок и вправду был крайне опасным и ядовитым, способным причинить не только сильнейший вред здоровью животных или человека, но мог спровоцировать замедление пульса и даже остановку сердца.
И надо было такому случиться, что именно я умудрилась нарвать его столько,
– Выбрось сейчас же, - категорично заявила Дарья.
– С чего бы это? – приподняла я бровь, не выпуская венок из рук.
Девушка вздохнула и присела рядом, настороженно осматривая меня.
– Да, видно и впрямь с тобой что-то не то, - грустно покачала она головой и продолжила, - Это же надо, чтобы именно сегодня и именно ты нашла эти цветы.
Я снова окинула взглядом яркие соцветия и нетерпеливо поинтересовалась:
– Да что с ними не так? Я же не собираюсь их есть и травиться, - проговорила я, стараясь перевести всё в шутку, - Поверь, я не собираюсь наложить на себя руки.
После последней сказанной мною фразы девушка вздрогнула и испуганно посмотрела на меня, а затем снова перевела свой тревожный взгляд на злосчастный венок.
– Есть придание, - начала она тихо, - Точнее это легенда о прекрасном юноше с именем Купала и его красавице-сестре Костроме. В раннем возрасте сестру украла злая волшебная птица Сирин и унесла в дальние края, где девушка и выросла, позабыв о своем доме и родне. Прошли годы, Купала вырос и отправился путешествовать по миру. Проплывая по реке, он увидел на речной волне красивый венок. Подняв его и причалив к берегу, он повстречался с прекрасной девушкой. Молодые люди тут же влюбились друг в друга без оглядки. Когда влюблённые вернулись на родину Купалы, то кто-то из стариков-односельчан распознал в молодой жене парня его пропавшую сестру. Узнав о своём кровном родстве, молодые люди не смогли это принять и пережить. Они покончили с собой, утопившись в озере. Водяной того озера сжалился над несчастной Костромой и обернул её мавкой (русалкой), а Иван Купала же погрузился на дно того водоёма. Мавка очень скучала по своему любимому и по ночам плакала на берегу. Боги смилостивились над возлюбленными и превратили их в цветок Купала-да-Мавка. В простонародье его ещё кличут Иван-да-Марья, или попросту марьянник.
Девушка замолчала, видимо впадая в меланхолию от собственного рассказа.
– Да, печальная история, - подытожила я, сама впечатленная этой грустной легендой.
Теперь мне особенно жалко было расставаться с этими цветами. И вместо того, чтобы выбросить, я водрузила венок себе наголову.
Даша на мои действия только покачала головой.
– Да не переживай, подруга, - грустно улыбнулась я ей, - Мне всё равно в невестах ходить уже не светит, никто к брошенке не посватается. Так чего уж теперь. И учитывая, какая обо мне ходит молва, буду соответствовать образу.
Даша снова покачала головой. Хоть мои слова и показались ей странными, но смысл она всё же уловила.
На берегу возле реки, впадающей в озеро, уже вовсю полыхали костры. Кто-то водил хороводы, кто-то пел, кто-то уже зазывал
– Что ты, Настя? – окликнула меня Даша, как только увидела моё замешательство.
Проследив за моим взглядом, девушка нахмурилась.
– Хочешь, уйдем отсюда, - предложила она с таким сочувственным выражением лица, что я поморщилась.
– Нет. Не стоит, - тряхнула я головой, - Не могу же я вечно от него прятаться.
– А и правда, - подскочила к нам жизнерадостная Лиза, очевидно слышавшая весь наш разговор, - Надо показать всем, что на нём свет клином не сошелся. Кстати, тебя снова Ванька искал.
Подруга вновь поиграла мне бровями и заговорщически подмигнула.
– Ладно, - протянула я, сдаваясь на уговоры девушек, которые потянули меня к шумной компании парней.
И чтобы я не делала, где бы не находилась в этот вечер, я словно специально натыкалась на кузнеца. Ну и конечно он был не один, а в компании своей молодой жены.
Хоть я уже и смирилась с тем, что нам не быть вместе, и боль и обида схлынули, но всё же осадок в виде небольшой досады остался. Да чего уж там, мне было откровенно неприятно наблюдать, как к моему бывшему жениху льнёт другая, как она то и дело виснет на его плече, как жмётся к его груди. И делает она всё это, совершенно не стесняясь, и на абсолютно законных основаниях.
Данила, заметив меня в толпе, сначала виновато потупился и отвернулся. Но потом, я то и дело прям всей кожей чувствовала на себе его взгляд. Что чувствовал он, для меня навсегда теперь останется тайной. Не хочу знать, да и незачем.
А вот отношение его Любаши ко мне было прямо написано на её лице. И тут не надо быть физиогномистом, чтобы понять, какие мысли сейчас одолевают светловолосую красавицу при виде меня. Тут было всё: и ненависть, и ярость, и презрение, и злорадство, а ещё чувство невероятного превосходства, когда она крепко сжимала руку Данилы.
Не выдержав ненавистного взгляда блондинки, я отвернулась и тут же натолкнулась на Ивана Колобова. Он что-то мне говорил, но я не услышала. Затем парень протянул мне руку.
Почувствовав на себе внимательный взгляд Данилы, я еще немного помедлила, а затем вложила свои пальцы в ладонь Ивана, на что парень удовлетворённо хмыкнул.
Девушки вновь запели, и мы с Колобовым, взявшись за руки, вклинились в большой хоровод.
Дальше кто-то запел частушки, кто-то подхватил. И всё это время, я то и дело ловила на себе взгляд Данилы. И тут я отчетливо поняла, что ему было неприятно видеть меня рядом с Иваном.
Не знаю почему, но мне от этого стало вдруг радостно. Видимо, обида прошла не до конца.
– Настя, спой нам, - прокричала мне подруга с другого конца полянки, снова держась за руки с тем самым высоким конопатым парнишкой. Кажется, это был тот парень, что ухаживал за ней на Лельник.
– Точно! Пусть Настенька споёт! – подхватил кто-то из толпы.
А я же бросила взгляд сначала на Данилу, а потом перевела его на Ивана и запела:
Ой ты, порушка-пораня,
Ты за что любишь Ивана?