Настенька
Шрифт:
Он усмехнулся:
– Не более нескольких часов в сутки, - пояснил он на мой невысказанный вопрос, - Это сильно мне не навредит. Но чем дольше я остаюсь в этом воплощении, тем слабее становлюсь.
Он вздохнул и вновь посмотрел куда-то в небо.
– Я – бессмертное существо, и мне никогда не стать человеком, никогда не ощутить того, что чувствуют люди, и не дать тебе того, что ты хочешь.
Я нахмурилась, видя, как он аккуратно подбирает слова.
– Я не смогу создать с тобой семью, подарить тебе детей. А ещё… полюбить.
Я не понимала, честно. Возможно, сейчас во мне говорила обиженная женщина, но понимать я не хотела. Было обидно. Хоть я и чувствовала, что он был предельно честен со мной, не давая ложных обещаний, и не вешая на мои уши приторно-ванильную лапшу. Мне всё равно было обидно.
А ещё мне вспомнилось его высказывание: «Не родилась ещё та, что смогла бы обуздать ветер. Но если она появится, я сам склоню перед той голову, и протяну ей плётку и узду в знак покорности и послушания».
– И что же теперь? – спокойно произнесла я, поднимаясь на ноги, хотя внутри меня всё похолодело, - Ты изредка будешь снисходить до меня, а точнее уделять мне лишь несколько часов в неделю?
От моих слов он нахмурился, а меня саму ощутимо покоробило. У меня даже возникло неприятное чувство дежавю. Не так давно, у нас уже был похожий разговор, который ни к чему не привёл. Так стоило ли снова возвращаться к этой теме?
Но и проглотить всё это я не могла. Не в моём характере было притворяться. Не могла я просто подняться и уйти со словами: «Спасибо, секс был классный. Встретимся как-нибудь ещё?»
Медленно одеваясь, я всё надеялась, что он что-нибудь скажет, но этого не произошло. Внутри меня всё кричало и просило, чтобы он сказал, что я ему нужна, что дорога и любима. Но он этого не делал, а продолжал сидеть, понуро опустив плечи, уставившись в одну точку.
Ну же, скажи, что я тебе нужна. Обними и приласкай, и я поверю, ведь все женщины любят ушами. И пусть это будет неправдой, пусть ты солжёшь, но скажи мне то, что сейчас мне так необходимо. Я поверю всему и успокоюсь. Пусть ненадолго, но я поверю. И хоть на короткий миг, но я обрету иллюзорное подобие счастья. К чему мне твоя честность? Ведь я сама хочу быть обманутой.
Но он молчал.
Подойдя к своему дому, я устало опустилась на крыльцо и заплакала. Меня обуяло невыносимое чувство одиночества и ненужности. В который раз.
Сколько я так просидела и проплакала, не известно. Но очнулась я уже, когда совсем рассвело. Я тряхнула головой, стараясь отогнать печальные мысли, и из моих волос выпало несколько стебельков марьянника и… цветок папоротника. Венка на голове не оказалось. Видимо, он у пал с моей головы когда… Теперь уже не важно.
Сжав в руке ядовитые цветы, я снова заплакала. Стебельки уже изрядно завяли, но от этого нисколько не потеряли своих свойств. И признаюсь, что всего на несколько мгновений я таки дала слабину и позволила себе мысли о… смерти.
Но
Я продолжала сидеть, крутя в руках невзрачное соцветие, не обращая внимание, что прямо передо мной остановилось несколько человек, один из которых шагнул ближе и молчаливо замер чего-то ожидая.
Мой взгляд скользнул по дорогим, но довольно грязным сапогам и брюкам, по порванной пыльной шелковой тунике и остановился на испачканном усталом лице.
– Я выполнил твою просьбу.
Глава 43
Данияр
Выслушав мой приказ, трое моих ближников на некоторое время даже потеряли дар речи, но оспаривать мою волю не стали, хотя я видел, в каком ужасе они пребывали.
Рагдай и Ивор сжали губы и хмурились, а Мстислав то неистово крестился, то сквернословил. Однако, отговаривать и перечить моему слову ни один из них не стал.
Моя первая мысль была пригнать нескольких рабов из княжьего посада, чтобы не пачкаться самим, или же заставить местных деревенских. Они бы не посмели ослушаться и тут же подчинились бы моей княжьей воле. Но вспомнив её слова, я передумал, ведь обязательным условием было то, чтобы я и трое моих ближников сделали это собственноручно.
Что ж, если это приблизит меня к моей цели, то я сделаю это. И пусть только все черти преисподней и все неупокоенные души попробуют мне помешать.
Вооружившись лопатами и веревкой, мы приблизились к небольшому сельскому кладбищу.
– Ведьма, истинный бог, ведьма! – снова принялся креститься Мстислав, - Говорю тебе, пресветлый, что ведьма она. Не верь ей, не делай того, что она говорит, грех это. Если прознает кто, то нам костра не миновать.
– Вот поэтому мы и здесь, - прервал я его истеричные вопли, - Нельзя, чтобы кто-нибудь посторонний узнал, зачем мы тут, и что собираемся делать. По этой причине я не отправил сюда ни рабов, ни слуг, желая всё сделать самим и по-тихому, тем самым сохранив всё в тайне и обезопасив себя от дальнейших пересудов и слухов.
– Давайте хоть дождёмся утра? – робко предложил Рагдай.
– Нет, - покачал головой Ивор и неожиданно поддержал меня, - Княжич прав. Надо сделать всё быстро и тихо, пока кто-нибудь из деревенских не надумал сюда заявиться.
Запалив несколько факелов, я закрепил их на невысоком частоколе ограды и, перекрестившись, воткнул лопату рядом с маленьким деревянным надгробием.
Через несколько часов, когда лопата Ивора глухо звякнула о деревянную крышку гроба, половина дела была сделана.