Настольная книга адвоката. Искусство защиты в суде
Шрифт:
Я могу попросить кандидата в присяжные рассказать, как он относится к ответу другого кандидата. Например: «Мистер Пибоди сказал, что он думает, будто черные более склонны к преступлениям, чем белые. Вы с этим согласны?» Когда кандидат ответит утвердительно: «Это меня пугает», я спрошу: «Может быть, вы сейчас считаете, что мой клиент, Джонни, виновен?»
Разумеется, Пибоди хочет казаться справедливым человеком. «Я не буду выражать свое мнение до того, как услышу все доказательства», — ответит он.
Но я могу спросить: «Как Джонни может рассчитывать на справедливый суд, если мы подозреваем, что он виноват, из-за цвета его кожи?» Мы говорим о презумпции невиновности и, когда приходит время отбирать присяжных, выбираем тех, кто признался в некоторой предвзятости. Самые опасные
Давайте рассмотрим несколько других типичных вопросов, которых мы опасаемся в суде присяжных.
Корыстные адвокаты. Мы всегда боимся ярлыка, который общество навесило на адвокатов: алчные шарлатаны, уничтожающие судебную систему. Начнем с признания: «Да, я один из тех корыстных адвокатов, о которых вы слышали. Мне тяжело просить деньги за мертвого ребенка, это причиняет мне боль. Но (взгляд на судью) его честь подтвердит, что деньги — единственное мерило справедливости, о котором я могу просить. Здесь никто никого не хочет отправить в тюрьму. Мы не можем посадить компанию „Кидди-корп“ (производитель опасных для здоровья игрушек). В нашем случае нет никакой другой справедливости, кроме денег. Мне жаль, что это именно так. Но я хочу восстановить справедливость в отношении малышки Джейн. Я жаден. Что вы думаете об этом, мистер Мейуэзер?» И начинается честный диалог, после того как мы определили вопрос, которого боимся (шаг первый, описанный выше), прочувствовали его (шаг второй), поделились чувствами с присяжными (шаг третий) и пригласили их поделиться своими чувствами с нами (шаг четвертый).
Присяжный может сказать, что 10 миллионов долларов — это очень большие деньги. Мы согласимся. Да, очень большие. Диалог продолжится. Мы можем подчеркнуть, что нам не хочется, чтобы ребенка заменяли деньгами, и спросим: «Какую замену малышке Джейн вы предложите ее родителям, если система позволяет получать только деньги? Родителям трудно просить деньги. Но это единственная справедливость, которую мы можем им дать. Вы готовы сказать, какая сумма может причитаться им по справедливости?»
Мы можем продолжить задавать вопросы, заостряющие проблему: «Вы считаете, родителям следует все забыть?», «Должны ли они вернуться домой, не прося о справедливости?», «Если „Кидди-корп“ выпускает опасные игрушки, нужно ли оставить ее безнаказанной?»
Присяжный может спросить, откуда я взял сумму в 10 миллионов долларов. Я честно отвечу, что я ее знаю, — закон не оговаривает суммы: «Мы можем только догадываться, хорошенько поразмыслив, сколько денег могут возместить жизнь малышки Джейн. Возможно, я запросил недостаточно. Если найдете нужным, можете определить большую сумму».
Другой присяжный может сказать: «Не думаю, что родители должны наживаться на ее смерти». Если этот вопрос не задают, мы все равно его опасаемся и поэтому поднимаем его сами (шаг первый). Мы можем сказать так: «Мне отвратительна сама идея, что родители должны наживаться на смерти ребенка. Это в корне неверная и даже варварская мысль» (шаги второй и третий). Затем мы спросим, что чувствуют по этому поводу другие присяжные (шаг четвертый), которые могут выразить озабоченность.
Возможно, мы скажем: «Думаю, если спросить родителей, они не поменяют на десять миллионов долларов даже мизинца своего ребенка. Родители малышки Джейн считают так же. Мы богатеем нашими детьми — самым драгоценным богатством на свете. Но у родителей малышки Джейн отняли их богатство, поэтому мы настаиваем на справедливом решении. Мы можем получить назад только деньги, деньги, и больше ничего». И таким образом, продолжится открытое, свободное обсуждение.
Недоверие присяжных к адвокатам. Я могу сказать присяжным: «Последнее время я слышу много анекдотов про адвокатов. Кто-нибудь из вас знает хоть один? — Если знают, пусть расскажут. — Должен сказать, что они меня обижают. Это правда — я на это напрашивался, но в анекдотах говорится, что люди
Но если мы говорим о недоверии, можем ли мы доверять мистеру Кетчуму (прокурору в уголовном процессе или адвокату в гражданском)? Я не собираюсь просить доверять мне. По-моему, доверие нужно заслужить. В конце концов, попадаются даже честные продавцы подержанных автомобилей, не так ли? (Присяжные смеются.) Поскольку я адвокат, то автоматически становлюсь одним из тех, кому не доверяют. Чтобы вырваться из этого заколдованного круга, нужно приложить много усилий. Но вот что я вам скажу и хочу, чтобы вы подумали над этим. Без меня Ширли Уайт (моя клиентка) сама защищала бы себя перед судьей и присяжными. Без меня ей пришлось бы проводить перекрестный допрос нанятых против нее экспертов, но она не знает, как это делается. И без меня вы приняли бы на слово свидетельства хорошо оплачиваемых экспертов, потому что было бы некому показать вам настоящую правду.
Без меня некому было бы остановить мистера Кетчума, который постарается представить суду массу неправомерных доказательств, и некому будет обсуждать дело с его честью. Кроме того, моей клиентке придется доказывать свою невиновность в присутствии очень сильного юриста, мистера Кетчума, за которым стоят влиятельные люди. Поэтому, мистер Блэк (один из присяжных), вы не возражаете против того, что Ширли выбрала меня, чтобы я защищал ее права?»
Клиент выглядит виноватым. Предположим, наш клиент имеет несчастье выглядеть так, будто он виновен. Мы боимся, что против него возникнет предубеждение (шаги первый и второй), и скажем всю правду: «Должен признаться, что когда в первый раз увидел Джимми в тюрьме, то подумал: „О Боже, неужели мне придется защищать виновного? Почему именно я должен его представлять? Стоит один раз взглянуть на Джимми, и сразу становится ясно, что он виновен“. Я так ему и сказал (шаг третий). Он ответил: „Вы, мистер Спенс, и сами выглядите не слишком невинно“. (Возможно, раздастся заслуженный смех.) Мне хочется, чтобы вы все пригляделись к Джимми и сказали, что думаете. Мистер Хэйуорт (один из присяжных), вы можете определить, виновен или невиновен человек, просто посмотрев на него?» (шаг четвертый). Дискуссия продолжится. Другие присяжные могут сказать, что виновность или невиновность человека нельзя определить по внешнему виду.
Иногда виновным оказывается человек, выглядящий вполне невинно, и в разговоре мы придем к выводу, что решение по делу нужно принимать на основе доказательств, а не внешнего вида обвиняемого.
Решения, связанные с крупными компенсациями, означают повышение страховых ставок. В некоторых судах не разрешается обсуждать этот вопрос с присяжными. Тем не менее страховая индустрия объявила Крестовый поход против адвокатов и требований крупных компенсаций, угрожая, что страховые ставки не по карману каждому американцу. Как начать гражданский процесс от лица потерпевшего, сохраняя равные шансы на победу? Предположив, что умный и беспристрастный судья позволит нам об этом говорить, начнем с простой истины.
Выполнив все описанные выше шаги, можем сказать так: «Когда я собираюсь платить страховку за машину, то сомневаюсь, хватит ли у меня денег. Я слышал, что положительные решения по крупным компенсациям заставляют страховые компании взвинчивать ставки, и это беспокоит меня, потому что в этом деле я прошу выплатить очень много денег. Что вы об этом думаете, мисс Хаберстаб?»
Возможно, она ответит: «По-моему, решения о выплате крупных компенсаций и вы, адвокаты, ведете страну к гибели». «Понимаю ваши чувства, — отвечу я и могу спросить: — Кто-нибудь из вас пробовал установить, какое отношение имеют компенсации к повышениям страховых ставок? (В ответ — непонимающие взгляды присяжных.) Кто-нибудь слышал, что большие убытки страховых компаний на самом деле вызваны спекуляциями на фондовом рынке, а они не хотят в этом признаться?» Возможно, мы увидим согласный кивок мистера Блэка.