Настольная книга адвоката. Искусство защиты в суде
Шрифт:
После того как мы проиграем начальную сцену — первую встречу Джима и Энн, — перейдем к другим главам их жизни, другим сценам: свадьбе, медовому месяцу, первому году совместной жизни. Увидим сцены, когда они выясняли и решали многочисленные проблемы — не всегда успешно. Наконец, придет время откровенно рассказать присяжным, как они расстались.
Мы часто рассказываем истории от первого лица. В таком рассказе есть определенная сила, которую невозможно повторить, если повествование ведется от третьего лица. Кроме того, можно легко переходить от первого лица к третьему и наоборот. Вот как можно передать одну из сцен: «Это случилось за завтраком. Джима мучило похмелье. Вчера
Здесь можно перейти к рассказу от первого лица:
«Я не знал, что ей сказать. Чувствовал себя отвратительно. В голове стучал молот, желудок бунтовал. И вдруг она сказала: „Считаешь, что это может продолжаться дальше?“ Я не знал, что ответить. Понимал, что дальше так жить нельзя. Но что же делать? Встать на колени и умолять о прощении или как? Потом Энн сказала: „Ты собираешься со мной разговаривать или нет?“ — но я все еще не знал, что ей ответить, и промолчал. „Не думаю, что мне нравится жить с человеком, который со мной не разговаривает“. — сказала она. Я встал и вышел. Меня трясло весь день.
Ее слова обидели меня. Вечером, дома, я все еще не знал, что сказать. Она встретила меня тяжелым взглядом, стояла, уперев руки в боки, поэтому я собрал вещи и ушел. Мы так и не сошлись».
Хотя мы никак не могли доказать правдивость этого монолога и могли услышать возражения противной стороны, тем не менее это достаточно верное умозаключение, которое подтвердят представленные нами факты, потому что Энн будет давать показания, а во вступительной речи мы с таким же успехом можем изложить события от первого лица:
«Меня зовут Энн Смит. Я любила этого человека. Джим был таким крепким и таким нежным, мне не нужно было разговаривать с ним так. Да, мы поссорились, поэтому он пошел и напился. Я его знала. Когда он встал на следующее утро, ему было плохо. Это было видно. Джим не разговаривал со мной. Это случалось всегда, когда ему было не по себе. Я хочу сказать, что ему нужно было остаться дома, чтобы уладить ссору. Он хотел извиниться, но не знал, как это сделать, а я не знала, как ему помочь. Поэтому попыталась направить разговор и сказала: „Считаешь, что это может продолжаться дальше?“ Он не ответил. Когда Джим не знал, что ответить, он обычно молчал. Но я решила объясниться и спросила: „Ты собираешься со мной разговаривать или нет?“ Он просто смотрел в тарелку, как будто ему было стыдно поднять глаза. Поэтому я решила его дожать: „Не думаю, что мне нравится жить с человеком, который со мной не разговаривает“. Это его обидело. Он встал и вышел, и это был последний раз, когда я видела его живым. Мы так и не сошлись. Я переживала, но не знала, как сказать, что чувствую себя виноватой не меньше, чем он. Потом написала ту записку, сказав, что люблю его. А потом они его убили».
Сразу становится очевидно, что рассказ от первого лица более эффективен, так как он ярче передает случившееся, нежели такие слова адвоката: «На следующее утро Джим и Энн не говорили о том, что произошло накануне вечером. Джим ушел и не вернулся».
Адвокат должен быть хорошим рассказчиком. Нужно постоянно рассказывать сказки детям на ночь и разные истории родственникам и друзьям, когда выпадает случай. Если мы спросим у кого-нибудь: «Хочешь послушать одну историю?» — почти всегда следует положительный ответ. Нам необходимы хорошие истории — и плохие тоже, — потому что так заложено в генах. Хороший рассказчик намного лучше передаст историю, чем выступающий перед судом свидетель, и при этом оба будут говорить одно и то же — правду.
Чаще всего я рассказываю истории
Страх перед возражениями и судьями. Адвокаты инстинктивно боятся возражений противной стороны, точно так же, как птицы боятся змей. При таком стиле изложения истории протесты сыплются обязательно. Но я еще раз утверждаю: если не рискуешь, то ничего не добиваешься. Возражения противной стороны нас не ранят. Я ни разу не слышал, чтобы возражения кого-нибудь убивали, ни разу не видел, чтобы визгливый крик судьи «Возражение принято!» возымел большее действие, чем звон в ушах. Судьи часто кричат, потому что чувствуют себя беспомощными. Они рычат как дворовые псы, потому что прикованы к скамье и не могут физически наказать адвоката, который до смерти им надоел. Они могут быть злобными и раздражительными, потому что страдают врожденными дефектами темперамента. Судьи могут грозить и запугивать, потому что в детстве отцы стыдили их и дразнили «маменькиными сынками». Какой бы ни была причина, недостатки грубого, несдержанного, бесчестного, некультурного судьи являются его недостатками, а не нашими. Мы всегда должны это помнить.
А почему мы боимся возражений? Судья похож на строгого и придирчивого отца, над которым у нас нет никакой власти. Мы внутренне сжимаемся, когда начинается ругань.
Кроме того, мы боимся потерять лицо перед присяжными. Грубый судья может нас унизить. Но если не реагировать на него, ситуация в зале суда обычно меняется.
— Ваша честь, я возражаю против сценических постановок мистера Спенса! Противная сторона имеет в виду мой рассказ от первого лица.
— Да, мистер Спенс, — рычит судья, — вам известны правила выступления в суде!
Явный намек на то, что я перешел хорошо известный рубеж и вступил на запрещенную территорию.
Улыбка в сторону судьи. Не ухмылка, а добрая улыбка, и я произношу спокойным голосом:
— Я не знал, что их нарушил, пока вы мне не сказали. Благодарю вас, ваша честь.
Но через минуту я опять возвращаюсь к первому лицу.
Судья прерывает:
— Что я вам говорил, мистер Спенс?
— Что, ваша честь?
— Вы опять принялись за свое?
— За что, ваша честь?
— Вы знаете, о чем я говорю.
— Да, конечно, ваша честь. Я рассказываю присяжным, что наши доказательства будут представлять собой точку зрения главного свидетеля в деле.
— Ну, тогда рассказывайте.
— Спасибо, сэр.
И через несколько минут снова перехожу на первое лицо, что в данном случае вполне уместно. На неуместности первого лица настаивает судья. Но вежливый ответ с мягкой улыбкой может стать умиротворяющим средством. Судье трудно враждебно относиться к стоящему перед ним улыбающемуся человеку. Если мы в ответ не грубим и не раздражаемся, все препятствия, как правило, быстро исчезают. Кстати, немного юмора (не обидного) может творить чудеса. Адвокат, воюющий с судом за первенство, обязательно потерпит поражение в этой борьбе за власть. Для судьи нет ничего более страшного, чем адвокат, претендующий на его власть, он сделает все, что в его силах, чтобы сломить такого адвоката.