Настоящая фантастика – 2010
Шрифт:
— Так точно, товарищ генерал.
— Вопросы?
Репкин промолчал. Вопрос задал каптерщик:
— Да как же они, эта, на двести сорок седьмую выберутся, товарищ генерал? Вокруг одни болота, и ничего, кроме болот, там нет. А в болотах, сами знаете — кикиморы. Потопят их.
— Рядовой на литеру «Щ», где ваш боевой пост?
— Дело известное — в каптерке, где ж еще.
— В каптерку бегом марш!
Каптерщик рысью кинулся вон. Генерал веско уставился на литеру «П»:
— Ты кто?
— Боевой порошок, товарищ генерал! Порошок стиральный, для постирки обмундирования и
— Не то. А ты кто? — Генерал уставился на литеру «К».
Боевая катапульта, товарищ генерал!
— Ага! Приказываю: для заброски разведгруппы на высоту воспользоваться Боевой катапультой! Заброску осуществить литере «К». Операцию начать немедленно! Бегом!
Троих десантников вместе с лейтенантом сорвало с места. В броневагоне остались генерал и младший лейтенант. Последний сосредоточенно наблюдал за экраном осциллоскопа и усиленно вращал веньеры.
— А ты чем занимаешься?
— Наблюдаю, товарищ генерал!
— Хор-р-рошо, десантник. Продолжайте наблюдение. Особое внимание уделите сектору действия разведгруппы.
Катапульта находилась в броневагоне с раздвижным потолком.
— Вот она самая, — предъявил лейтенанту боевую машину рядовой на букву «К».
— Из нее людей хоть можно послать, боец? — спросил тот.
— В положении «боезаряд» — все, кроме людей, вплоть до ядерного фугаса. А вот когда в положении «десантное катапультирование» — тогда конечно, товарищ лейтенант.
— Что ж, мужики, будем прощаться, — повернулся к разведгруппе лейтенант. — Аптечку вам предоставить не могу. Была у нас, сержант, Аптечка, санинструктор.
— Мертвого поднимала, — вставил Порошок и улыбнулся, вспомнив что-то приятное. — Теперь вместо нее Автомат — генеральский вагон сторожит. А в санитарном вагоне теперь Операционная. Тоже баба ничего. Но ее с собой не возьмешь…
— Ладно, мужики, берите винтовки, парашюты и… Катапульта, смотри, не промахнись.
— Так это ж катапульта, у нее прицела нет — наведение плюс-минус триста, накрывает площадь в десять квадратных…
Конечно, они угодили в болото. Перепачканные тиной, насквозь мокрые выбрались на ближайший холм. Бронепоезд отсюда казался тонкой ниточкой, над ней висело плотное дымовое образование, из которого время от времени брызгало огнем.
У Репкина от перегрузки пошла носом кровь. Он лег на траву и зажал нос ладонью. Кровь струйками бежала между пальцев, и он принялся размазывать ее по щекам. Порошок же, по-видимому, нечувствительный к перегрузкам, что-то деловито выгребал из карманов.
— Эх, так твою и так — размок! — пожаловался он. Репкин не ответил, продолжая размазывать по лицу кровь. — Порошок, говорю, размок. Я его в карманах держал, а он и размок, туды его… Полковник, чмо, весь порошок запер в тыловой вагон. Вчера его змей спалил. Я, конечно, вещмешок порошка заныкал. Старшина эту нычку не найдет. И в карманы вот набрал. Ты чего молчишь, Телескоп?
Только тут Порошок глянул на сержанта:
— Ого! Смотри, как тебя раскровавило. Еще и войны не было, а уже того… Я сейчас тебе грязи с болота наложу — может, полегчает.
То ли грязь помогла, то ли организм сам справился, но кровотечение прекратилось. Репкин осторожно сел. Порошок протянул
— Давай, Телескоп, надо нам натереться до пены. Может, кикиморы тогда не учуют, потому как порошок этот, написано, от всех видов противника маскирует, когда, значит, в виде пены. А пену он держит часов пять. Вишь размок — надо натереться, а то вытечет, и все, пиши пропало. Кикиморы полезут, как стемнеет, они света не выносят. Нам бы до луны продержаться. А как луна сядет, так другая выйдет, а там и рассвет. Тогда, значит, и двинем. До бронепоезда километров пять. Оно болото, но ничего, дойдем. Жаль, сейчас не успеем.
Они усердно взбили друг на друге пену. Пена вспухала плотным резинистым слоем, а потом осела, и оба оказались покрыты тонкой, лаково отблескивающей пленкой.
Порошок махнул рукой, показывая на склон холма. Там они в кустарнике и залегли.
На болотах царила тишина. Только со стороны железной дороги время от времени ухало — воздушный противник методично долбил по бронепоезду. Маленькое солнце стояло неподвижно и, казалось, вовсе не собиралось уходить за горизонт.
— Ты не смотри на солнце, сержант, — заговорил Порошок. — Тут весь закат — десять минут. Скоро уже. Попали мы с тобой, сержант. Ты не сердись, ты хоть и сержант, а все равно салабон. А я уже на бронепоезде полгода. Столько ребят в этой войне легло, а я, видишь, живой. Ты меня слушай, может, и прорвемся.
Репкин повернулся на бок:
— Слышишь, Порошок, а из-за чего война?
— О том нам не докладывают. Завербовался, так воюй.
— Порошок, а ты что, вербовался?
— Жена, подлюка, бросила, с корешем спуталась. Злой я тогда был. Света не видел. А тут иду, глядь — написано: «Набор добровольцев». Захожу. «Куда берете?» — спрашиваю. В горячие точки, говорят. Вот он я — берите. Глянули они в мой файл — вы, говорят, невоеннообязаный, в регулярные части вас взять нельзя. Я озлился, стал их матом крыть. А можно, говорят, в литерное подразделение. Имеется вакансия на букву «П». Я-то думал — пулемет. До меня как раз Пулемет был. А тут порошок…
— Смотри, — перебил Репкин, — вон он летит!
От дымового образования отделилась черная точка и, набирая высоту, стала исчезать из поля зрения. Порошок приложил ладонь козырьком ко лбу:
— Ага, точно — дракон. Я ж им говорил. А они — «летательный аппарат», так их.
Репкин разомлел. Неведомые кикиморы казались сейчас ему чем-то несерьезным, сказочным. Ну повылазят, ну и что? И Порошок держится спокойно — чего волноваться? Переночуем, а там видно будет. О смерти Репкин не думал, он ее никак не предполагал.
Порошок толкнул Репкина в бок:
— Слышь, сержант, давай порубаем? У тебя есть?
— Нет, нету. А, постой, мне же Щетка тут дал.
— Хороший парень Щетка. Хоть на этого чмыря горбатится, а все равно.
Достали сухпаи, стали жевать.
— Порошок, — спросил Репкин, — а чего у нас такой странный начальник бронепоезда?
— Это ты о полковнике? Чмо — он и есть чмо. Приказал Щетке пошить ему цивильный костюм. И генералу мозги засрал так, что тот не трогает. Ясное дело, без него не будет бронепоезда, а без бронепоезда генералу здесь сразу хана.