Настоящая фантастика – 2010
Шрифт:
Повезло тебе, кудрявый! Подсуетился, родимый, подмазал, где скрипело. Теперь я пилот, а ты — руководитель.
— Ты дурак! — кричала Ритка, взмахивая руками, кидая мне в лицо обвинения. — Ты должен бороться!
Храброе сердце! Думаете, она переживала за меня или за дело? Ритка просто боится перемен. Ей не хочется уходить из нашей маленькой лаборатории, где на двадцати квадратах обитало три человека, двое из которых — мужчины, безнадежно влюбленные в нее (так она полагала) Разбитые мечты женщины — что может быть трагичнее?
А я оказался невлюбленным в худую брюнетку с наушниками плеера в ушах, близоруко щурящуюся на шкалы приборов. И к закрытию был готов: куда ни пойду — непременно встречу сладкую парочку: проверяющий, а рядом услужливый Феликс. В пилоты пошел просто так. Настроение было такое, что пошел бы и в дворники, но стало интересно: чем же таким конкретно занимается Оракул. Был твердо уверен, что до практических испытаний не дойдет. Гордыня обиженного человека! Установка у Феликса заработала, пошли результаты. Как когда-то говаривала моя бабушка: на обиженных воду возят. Это точно!
Что теперь? Теперь я шагаю плечом к плечу со Стеном Стрелком, почти позабыв за эти полтора года лицо руководителя проекта. Помню руки, белые руки с синими жилками. Еще ладонь в прощальном жесте и слова, красивые фразы, умные выводы, схемы Вселенной на доске мелом. Больше ничего. Параллельный мир выбил всю дурь, заставил существовать в нем, принудил играть по своим правилам. А Феликс… Просчитался Феликс.
— Относительно нашего мира существует бесконечное количество параллельных миров. — Он начинал лекции без вступления. Правильно — суси-пуси ни к чему. Мы взрослые грамотные мужики (за Феликса, впрочем, не ручаюсь), мы понимаем: процент того, что я не вернусь, — бесконечно велик. Отцы-академики говорят дипломатично: процент возвращения невелик, но сделают все возможное. Новая система контроля, аварийные блоки питания и т. д. — все так же абстрактно, как белые линии на доске. — Это осевая. Это, — еще пара линий, параллелей, — угасающие вероятности. То есть: чем дальше мир расположен от оси — мира нашего — тем больше изменений в нем накапливается, тем больше он отличается от нашей реальности. Тем сильнее угасает наша реальность.
Ты даже не представляешь, как сильно угасает, мой дорогой друг! Даже не представляешь!
Пример — аудитория, в которой мы находимся. — Его бледные пальцы указывают на стены. — Если это ось реальности, то, допустим, в соседнем мире из нее будет извлечен стол. В следующей реальности с ним исчезнет стул. В следующей появятся другие предметы мебели…
— В следующей исчезнет зануда в халате.
Феликс смеется, кивая головой.
— Точно! Точно! Или пилот замещается роботом!
А вот это вряд ли. Вам нужен и пилот, и не дурак, и физически закаленный человек — один в трех лицах. Случись нестандарт — роботу не выкрутиться. А, правда! Если бы Стену свалился на голову робот? Вот потеха!
Здесь нет роботов — здесь каждый робот! Механический разведчик, напичканный совершеннейшей электроникой, скорее всего, не протянул бы и суток. Я сам еле выжил. Прививки, которые мне сделали перед стартом, не спасли, да и не могли бы спасти. Те биоцепочки, которые мы называем вирусами — детская шалость перед нанотехникой, которая присутствует в здешней пыли. Меня спас Стен, а поскольку я до гробовой крышки застрял в этом мире, то жизнь моя принадлежит Стрелку до конца дней.
Лавина огня появилась из-за поворота — скулмы-факельщики, охотники за черепами. Самое нищее, самое агрессивное племя, в котором правит сила.
Мы замираем, осторожно пятимся назад. Малейший шум может стоить головы, а наши головы на рынке стоят немало. Добыть череп «старого» — для скулма удача или смерть от рук своих товарищей. За сутки, проведенные в тус-баре «Небеса», факельщик готов сражаться со всей кодлой. По правилам стаи добытый череп принадлежит вождю, и он назначает тусовщика, но любой из факельщиков может выступить против решения, вызвав старшего на поединок. Иногда вождь гибнет в драке, а потерявшее голову (в буквальном смысле) племя начинает качать права — каждый за себя.
В узком грязном переулочке поднимаем канализационный люк.
За те полтора года, что прошли с момента нашей встречи, Стрелок многому меня научил. Однако тридцатипятилетний мужчина уступает в скорости семнадцатилетнему худосочному пареньку — хоть в доску расшибись! Стен в нетерпении топчется в зловонной жиже, а я еще спускаюсь, еще срастается костюм, исчезает шнуровка на ботинках, маска закрывает лицо. Медведь, одним словом! Сильный физически мужик, метко стреляющий из любого положения, но для такой жизни неповоротливый медлительный медведь.
Быстрее, быстрее. Еще быстрее. Скулмы имеют отличное охотничье чутье. В заброшенных домах от них практически не спрятаться. Только на помойках или в канализации, где вонь скрывает любой запах, есть неплохой шанс избежать встречи с дозором факельщиков, если они не поленятся прочесать свалку или погрузиться в стоки, как мы со Стеном. А скулмы никогда не ленятся. Сильна тяга «Небес»!
О-о! Знали бы пророки и оракулы, бросившие меня на произвол науки, куда занесет их подопытного — первого параллелонавта — каприз академической Фортуны!
Прозвище придумал Феликс. Он был мастер придумывать клички. Перед пробным запуском представитель министерства, тщательно прячущий под халатом военную выправку, заметил:
— Странно называть испытателя пилотом. Установка стационарна, никуда не взлетит и не двинется с места.
— Назовем его «параллелонавт» — человек, погружающийся в глубины параллельных миров, — торжественно произнес Феликс, лукаво улыбаясь мне. — Что скажешь, Володя?
— Еще можно Белкой или Стрелкой, чтобы сохранить секретность, — ответил я.
С чего вдруг меня пробило сегодня на воспоминания? Чуть не наткнулся на спину напарника.
— Не спи, — буркнул Стен. Его карие с желтизной глаза строго смотрят на меня сквозь очки маски.
— Мечтаю, — уточнил я. — На «Небеса» идем все-таки.
— Идем работать, не развлекаться.
Верно. Даже говорить вслух страшно, что поручил нам совершить некто Инкогнито. Мистер Тень! Супермен непревзойденный! Всех его кличек не перечесть. Он умен, хитер, доволен собой… Тьфу! Гриня, блин, неуловимый мститель. Ку-ку, Гриня! Обычный молодой хакер, более удачливый, чем все остальные. Интересно, сколько ему от рождения? Может, лет пять. А что! Вполне взрослый игрунец, игральщик, игрунок, чтоб его черти забрали! Родителям лет по двенадцать-тринадцать было, когда они его зачали. Наверняка сынок уже объявил их «старыми» и продал черепа за какое-нибудь новое «железо». До сих пор не могу привыкнуть своими взрослыми мозгами к этому бардаку. Стрелок ругается, а я ничего не могу поделать. Потому что я старый для этого мира, хотя терпеть не могу, когда меня называют «старым» — подобие смертного приговора.