Настоящая фантастика – 2014 (сборник)

Первушина Елена Владимировна

Вполне возможно, девушка тоже улыбнулась. Ужас и отвращение не покинули ее, но отдача при выстреле загнала их куда-то вглубь, где они уже не имели над ней парализующей власти. Теперь она знала, как избавиться хотя бы от части своих кошмаров. Это было не лекарство, но, по крайней мере, анестезия. Правда, она быстро осознала, что слишком сильно, прямо-таки смертельно зависит от стальной штуки в руках, в которой когда-нибудь закончатся патроны. И все же с волосами она не прогадала. «Ритуальная магия», сказал тот долбаный абориген? Что может быть лучше ритуала, благодаря которому можно заставить

их всех держаться от тебя подальше.

Она встала и, не сводя глаз с убитого, пересела на другое сиденье, подальше от него. Не потому, что боялась, а чтобы на следующей станции (если вообще существует следующая станция) иметь фору. Под форой подразумевалась возможность для отмазки, из чего следовало, что девушка еще не вполне рассталась со своим надземным прошлым.

Усевшись на новое место, она по-прежнему поглядывала в сторону существа. Когда-то ее смешили фильмы про восставших мертвецов, но с некоторых пор все стало возможным. Двигался только мусор на полу вагона, порождая нехорошие мысли о том, что же происходило тут раньше и где теперь тот, с кем попал сюда детский мячик. Не говоря уже о газете за еще не наступившее число.

Эти мысли так захватили ее, что она почти обрадовалась, когда началось торможение.

10

Когда ты гасила свечу и темнота кельи обступала тебя, в ней таились особенные сны. Псы Господни, о которых ты слышала днем, ночью обретали не плоть и кровь, а зримость и быстроту. Они преследовали тебя сквозь время и даже сквозь твою тогдашнюю непорочность. Что им до нее? Они-то знали свою добычу, знали цену твоей непорочности, знали, что рано или поздно ты сойдешь с узкого, как лезвие ножа, пути истинного – не по причине врожденной испорченности, а чтобы не порезать ноги.

Так что еще в обители, защищавшей тебя от дурного глаза, ты за все заплатила сполна. Авансом.

Но счет все равно не был закрыт.

* * *

Мертвеца качнуло, и он завалился набок. Кровь закапала на пол. Бумажный пакет двинулся к лужице, словно почуял еду. Девушку чуть не стошнило. Она не сразу поняла, что это запоздалая реакция на убийство.

«Куда тебе в армию, сука», – сказала она себе. Помогло. Не было ничего более несвоевременного, чем раскиснуть сейчас. Потому что состав как раз останавливался. О том, как выглядит станция (если это была станция), девушка могла только догадываться. Снаружи свет отсутствовал. Светильники внутри вагона не осветили ничего, даже какой-нибудь завалящей виселицы.

Остановка.

Двери раздвинулись.

Темнота снаружи и тишина.

В этой тишине внезапный царапающий звук продрал девушку до костей. Она дернулась и едва не нажала на спуск. «Беретта» стала средоточием ее сопротивления страху.

Звук повторился. Снова и снова. Он доносился откуда-то слева. Не от ближайшей двери. И не от следующей. Боковым зрением она увидела голову, высунувшуюся из-за сиденья на уровне колена. Голова принадлежала очередному человекообразному, передвигавшемуся на четвереньках. При взгляде на его руки (или передние лапы?) девушке стало ясно, откуда взялись звуки, скребущие нутро.

Сначала «пес» направился к мертвецу, который находился рядом

с ним. Кроме кожи и волос, на нем был только ошейник. Когда он повернулся задом, обнаружилось, что между ног у него ничего нет. Это был абориген.

Может, у девушки и возникло желание выскочить из вагона, однако быстро пропало. Нет, не на этой станции. В вагоне был хоть какой-то свет. Потом двери закрылись, и проблема выбора отпала сама собой. Но только эта проблема.

Поезд стал набирать ход. Абориген-«пес» обнюхал мертвеца, затем облизал его лицо и ноги. Повернулся и направился к девушке, не обращая внимания на ползающий мусор. Она увидела мутные глазки и черные зубы в нижней челюсти приоткрытого рта. Когда он приблизился, она лишь благодаря «беретте» поборола в себе желание подобрать ноги.

Абориген обнюхал ее ботинки и облизал тот, на котором засыхала сперма. После этого он поднял на нее взгляд, который показался ей оранжевым, и оскалился. Она не стала ждать худшего и на этот раз – все-таки есть уроки, что не проходят даром.

Девушка выстрелила в упор. В мгновенно возникшей абсолютной пустоте сознания отчетливо прозвучало единственное слово: «Тринадцать». Кто-то внутри нее подсчитал оставшиеся патроны. А заодно и оставшиеся кошмары, от которых можно было отделаться сравнительно просто.

Аборигена-«пса» отбросило на пару шагов. Пуля попала ему в рот и вышла из шеи. В отличие от бледного мастурбатора абориген подыхал долго. Для девушки «долго» означало время, в течение которого ей мучительно хотелось покончить с этим еще одним выстрелом. Но приходилось беречь патроны. Кто-то внутри нее напомнил, что эта ветка подземки может оказаться очень длинной. Длиннее, чем ее жизнь.

Наконец абориген-«пес» перестал царапать ногтями воздух и издох, лежа на боку. Но прежде из него вытекла целая лужа крови. И немного дерьма.

Девушка была вынуждена пересесть. Теперь она находилась между двумя мертвецами. Запах вполне соответствовал ее состоянию. Она была бы не прочь перебраться в другой вагон и опять ждала следующей станции с надеждой и плохими предчувствиями одновременно.

Детский мячик, прокатившийся мимо, оставил на полу липкий багровый след в виде прерывистой линии. Когда она закрывала глаза, на внутренней стороне век тоже возникал кровавый пунктир – след раскаленной иглы, пронзавшей и сшивавшей ее веки. Поэтому она не могла позволить себе держать глаза закрытыми. Считала удары сердца. На сто пятьдесят седьмом состав начал тормозить.

11

Ты думала, что заправочная станция – дырка в заднице мира, но, возможно, это было единственное место, где еще остались такие, как ты. Да, пустота, да, тоска, хоть вой, однако лучше выть от тоски, чем от боли. Правда, кое-кто думал иначе. Кое-кто из плохо кончивших ребят считал, что испорченный мир нуждается в небольшом (а лучше в большом) кровопускании – конечно же, не просто так, а во имя будущего. Последствия тебе известны. Чертово будущее наступило. Проклятые идеалисты, как всегда, ошиблись, но сдохшим миллиардам от этого не легче. Ты догадываешься, что тебе в каком-то извращенном смысле повезло и ты задержалась на этой планетке как некий рудимент, доживающий последние дни.