Настоящая крепость

Вебер Дэвид Марк

И все же, как и предупреждал ее Кэйлеб, это чудо, этот Божий взгляд, бледнел по сравнению с тем, что видел ее собственный глаз, когда она смотрела сквозь бронепласт.

Это потому, что "образы" - это магия, - подумала она.
– Мерлин может называть это как угодно, но это магия, и мои эмоции знают это, что бы ни пытался им сказать мой разум. Это как что-то из детской сказки, что-то не совсем... реальное. Но это - луна, эти звезды, эти облака - я вижу их своими собственными глазами, и это значит, что они реальны. И вижу их с высоты тысяч и тысяч и тысяч футов

в воздухе. Я на самом деле здесь, наверху, лечу среди них, и они действительно, действительно там, все надо мной, вокруг и подо мной.

Она глубоко вздохнула, улыбнувшись более чем криво, поскольку эта мысль напомнила ей о предыдущем вечере....

***

Шарлиэн закончила (как она надеялась) извергать содержимое своего желудка и вытерла лицо горячим влажным полотенцем. У нее во рту, - размышляла она, - был самый отвратительный вкус, какой она когда-либо могла припомнить. При этой мысли у нее снова скрутило живот, но она решительно подавила это ощущение. Мышцы колебались на грани бунта в течение нескольких опасных секунд, затем успокоились... по крайней мере, на мгновение.

– Лучше?
– спросил чей-то голос, и она со слабой улыбкой подняла глаза от тазика у себя на коленях.

Несмотря на потрескивание огня за спиной ее мужа и встроенные под плиточным полом спальни трубы, по которым циркулировала горячая вода, воздух был, мягко говоря, прохладным, а свежее полотенце, которое он только что взял из чайника на камине в спальне, дымилось в его руке. В сложившихся обстоятельствах было понятно, что император завернулся в одеяло, стоя рядом с их кроватью, каким бы нереальным он ни выглядел в данный момент. На самом деле Шарлиэн придерживалась мнения, что это выходит за рамки нерегулярного и приводит к чему-то, приближающемуся к глупости.

С другой стороны, - подумала она, - он действительно вылез из постели и протянул мне полотенце, как только услышал, что меня тошнит. Это должно что-то значить... даже если все это по его вине.

– Лучше... я думаю, - сказала она, добавив условие, когда ее желудок снова неуверенно вздрогнул.

– Хорошо.

Он выхватил полотенце, которым она вытирала лицо - и которое уже заметно остыло - у нее из рук и заменил его тем, которое только что отжал. Использованное полотенце вернулось в чайник, и он отнес таз в смежную ванную. Мгновение спустя она услышала, как спустили воду в туалете. Затем он вернулся, осторожно поставил таз на прикроватный столик рядом с ней, прежде чем сам забрался обратно в кровать и обнял ее.

– Ой!
– возразила она, когда под ней зашевелились холодные ноги.

– Что же, - Кэйлеб Жан Хааралд Брайан Армак, герцог Армак, принц Теллесберга, принц-протектор королевства, король Чариса и, милостью Божьей, император Чариса, разумно сказал Шарлиэн Эйлане Жинифир Алиссе Тейт Армак, герцогине Черейт, леди-протектору Чисхолма, королеве Чисхолма и, милостью Божьей, императрице Чариса, - они замерзли на службе вам. Самое меньшее, что вы можете сделать, это

помочь мне снова их разморозить!

– А если шок от того, что меня ткнули двумя кусками льда, снова доведет меня до тошноты?
– мрачно спросила она.

– С такой скоростью, с какой тебя тошнит, независимо от того, ткну я тебя льдом или нет, это не будет иметь никакого значения, - философски сказал он ей.
– Кроме того, ты смотришь в другую сторону.

Ни одна уважающая себя императрица не могла пропустить мимо ушей некоторые вещи, и Кэйлеб взвизгнул, когда она резко обернулась и тонкие, мстительные пальцы нашли его подмышки. В одной из менее справедливо устроенной вселенной он был гораздо более щекотлив, чем она, и она безжалостно использовала свое презренное преимущество.

– Хорошо! Хорошо!
– выдохнул он наконец.
– Я сдаюсь! Я сам себе ноги оттаю, неблагодарная и неразумная девчонка!

– Оооо! Девка, не так ли?
– парировала она, и он закричал от смеха, когда она удвоила свою атаку. Затем он перекатился со спины, схватил ее за запястья и прижал их вниз. Она начала вырываться, но остановилась, когда он наклонился над ней и поцеловал в лоб.

– Но ты моя самая любимая девчонка во всем мире, - тихо сказал он ей, и она с улыбкой покачала головой.

– Вам действительно нужно поработать над своей техникой, ваше величество, - сказала она ему.
– С другой стороны, учитывая источник - и тот факт, что это, вероятно, самое лучшее, что может сделать ваш бедный, примитивный мужской мозг, - я принимаю ваши извинения.

– Извинения?
– Он приподнял одну бровь.
– Не помню, чтобы приносил какие-либо извинения...

Она толкнула его бедром в бок, и он замолчал на полуслове с задумчивым выражением лица.

– Что я хотел сказать, - поправил он себя с достоинством, - так это то, что я польщен - глубоко польщен - вашим прощением.

– Вот почему ты доживешь до следующего рассвета, - сладко сказала она ему.

– Соображение, которое действительно приходило мне в голову, - признал он и еще раз поцеловал ее в лоб, прежде чем откинуться назад.

Учитывая вкус своего собственного рта, трудно было придраться к расположению его поцелуев, -признала она, когда его правая рука вернулась под нее и обхватила ее, и он опустил ее голову на свое правое плечо. Она прижалась ближе, наслаждаясь теплом их тел, вдыхая его запах, и он поднял руку позади нее в объятии, которое случайно позволило его правой руке погладить ее волосы.

– Серьезно, - сказал он, - как долго, по-твоему, это будет продолжаться?

– Слишком долго, как бы это ни тянулось, - невесело сказала она, затем пожала плечами.
– Я не уверена. Мама говорит, что ее вообще никогда не тошнило по утрам, и бабушку тоже, насколько мама помнит, так что это не поможет. Или будет справедливо, если подумать. И, по словам Сейрей, ее мать страдала по утрам по меньшей мере десять месяцев. Или это был целый год? Два года?
– Императрица снова пожала плечами.
– Во всяком случае, что-то в этом роде.