Настоящая крепость
Шрифт:
– Действительно?
– Она склонила голову набок, затем уставилась на него.
– О, молодец! Должна ли я попросить одного из стражников найти нам персиковое варенье? В конце концов, ты знаешь, пройдет не так уж много времени, прежде чем я начну терять фигуру, чтобы по-настоящему наслаждаться им.
Кэйлеб издал сдавленный звук, его лицо приобрело довольно тревожный оттенок красного, когда он боролся со смехом, и она радостно захихикала, затем посмотрела на архиепископа и мило улыбнулась.
– И на этой ноте, Мейкел, спокойной ночи.
II
Дворец архиепископа, город
– Итак, милорд, - архиепископ Клейрмант Гейрлинг говорил более легким тоном, чем на самом деле чувствовал в этот конкретный момент, - теперь, когда вы пробыли здесь уже пятидневку, что вы думаете?
– В каком отношении, ваше преосвященство?
– вежливо уточнил епископ Жирэлд Адимсин, когда архиепископ и двое его гостей вошли в кабинет Гейрлинга.
– Жирэлд...
– сказал епископ Кейси Макинро, укоризненно подняв указательный палец, и Адимсин усмехнулся. Затем он снова посмотрел на Гейрлинга.
– Простите меня, ваше преосвященство.
– В его голосе слышалось раскаяние.
– Боюсь, мое чувство юмора иногда выдает меня в неподобающем легкомыслии. Думаю, что это, по крайней мере частично, ответ на то, насколько серьезно я привык относиться к себе. И, как сказано в Писании, Бог создал Человека, чтобы он улыбался, так же, как и плакал.
– Это верно, милорд, - согласился Гейрлинг.
– И иногда, думаю, смех - это единственный способ избежать слез.
– Он обошел стол, подошел к удобному вращающемуся креслу позади него и вежливым движением правой руки указал на еще более удобные кресла напротив.
– Пожалуйста, милорды. Расслабьтесь. Могу предложить вам что-нибудь освежающее?
– Не для меня, спасибо, ваше преосвященство.
– Адимсин сел в одно из указанных кресел.
– После того, как мы закончим наше обсуждение здесь, я ужинаю с графом Энвил-Роком и его сыном. Я так понимаю, граф Тартариэн и, по крайней мере, один или два других члена регентского совета также присоединятся к нам.
– Он насмешливо поморщился.
– Как епископ-исполнитель Матери-Церкви, я развил в себе удивительно твердую голову. Теперь, снова став скромным епископом и придерживаясь несколько более воздержанных привычек, я, похоже, не обладаю достаточной способностью в том, что касается алкоголя, прежде чем мои шутки станут слишком громкими, а мое суждение станет несколько менее надежным, чем думаю.
– Он задумчиво нахмурился, потирая одну бровь.
– Или, во всяком случае, это одна из возможностей. Другое дело, что я никогда не был настолько невосприимчив к его воздействию, как думал, но ни у кого не хватило смелости указать мне на это.
Он широко улыбнулся, но затем выражение его лица стало серьезным, и он очень спокойно посмотрел в глаза Гейрлингу через стол архиепископа.
– Странно, не правда ли, что никто, похоже, не хочет оспаривать суждение старшего духовенства Матери-Церкви?
На мгновение или два повисло молчание, а затем Гейрлинг поднял глаза на помощника, который сопровождал его и его гостей из Мэнчирского собора во дворец архиепископа.
– Думаю, что это все, Симин, - сказал он.
– Если ты мне понадобишься, я позвоню.
– Конечно, ваше преосвященство.
Темноволосый, смуглый молодой младший священник носил скипетр ордена Лэнгхорна на коричневой сутане, как и белая сутана Гейрлинга с оранжевой отделкой, и в них было что-то вроде семейного сходства, хотя младший священник, очевидно, был уроженцем Корисанды. Если бы он был на несколько лет моложе или если бы Гейрлинг был на несколько лет старше, он мог бы быть сыном архиепископа. Как бы то ни было, Адимсин был относительно уверен, что это был просто случай, когда молодой человек моделировал свое собственное поведение и манеры по образцу поведения начальника, которого он глубоко уважал.
И, похоже, в архиепископе
– Во всяком случае, гораздо больше, чем можно было уважать во мне в старые добрые времена!
Его губы снова дрогнули, вспомнив некоторые разговоры, которые когда-то происходили между ним и тогдашним епископом Мейкелом Стейнейром. Было, - размышлял он (далеко не в первый раз), - очень удачно, что чувство юмора Стейнейра было столь же живым, сколь глубоким было его сострадание.
Дверь за ушедшим помощником закрылась, и Гейрлинг снова обратил внимание на своих гостей. За последние месяц или два он на удивление хорошо узнал Макинро. Или, возможно, не удивительно, учитывая, насколько тесно он был вынужден работать с другим человеком с момента своего собственного возвышения до архиепископа Корисанды и назначения Макинро епископом Мэнчира. Они пока еще не зашли так далеко, чтобы называться друзьями. "Коллеги", несомненно, было лучшим термином, по крайней мере, пока. Однако их объединяло сильное чувство взаимного уважения, и он понял, что Макинро был выбран на его нынешнюю должность, по крайней мере отчасти, потому, что он сочетал поистине выдающийся интеллект с глубокой верой и удивительно глубоким чувством сопереживания. Несмотря на то, что он был поставлен "иностранной, еретической, раскольнической церковью", он уже продемонстрировал мощную способность слушать священников - и мирян - своего епископства. Не просто слушать, а убедить их, что он действительно слышал то, что они говорили... и что он не будет откровенно выступать против них. Никто никогда не обвинил бы его в слабости или нерешительности, но и ни один честный человек не смог бы обвинить его в тирании или нетерпимости.
Адимсин, с другой стороны, до сих пор был полностью неизвестной фигурой. Гейрлинг знал, по крайней мере, голые основы его официальной истории, но уже было очевидно, что "официальная история" умолчала о довольно многих вещах. Он знал, что Адимсин был епископом-исполнителем архиепископа Эрейка Динниса в Чарисе до того, как Диннис впал в немилость и в конечном итоге был казнен за ересь и измену. Он знал, что Адимсин происходил из просто респектабельной семьи земель Храма, со значительно меньшими - и более низкими - связями, чем могла похвастаться собственная семья Гейрлинга. Он знал, что Адимсин, как епископ-исполнитель, не раз делал выговор и наказывал архиепископа Мейкела Стейнейра, когда Стейнейр был просто епископом Теллесберга, и что он был заключен в тюрьму - или, по крайней мере, помещен под "домашний арест" - после решения королевства Чарис открыто бросить вызов Церкви Ожидания Господнего. И он знал, что с тех пор Адимсин стал одним из самых надежных и ценных "специалистов по устранению неполадок" Стейнейра, что объясняло его нынешнее присутствие в Корисанде.
Чего Гейрлинг не знал, и в чем ему быстро становилось очевидным его незнание, так это в том, как - и почему - Жирэлд Адимсин совершил этот переход. Он подумал об этом несколько секунд, затем решил, что прямота, вероятно, была лучшей политикой.
– Простите меня, мой господин, - сказал он теперь, отвечая на ровный взгляд Адимсина, - но я начал подозревать, что мои первоначальные предположения о том, как вы... заняли свое нынешнее положение, скажем так, возможно, были несколько ошибочными.
– Или, другими словами, - сухо сказал Адимсин, - ваши "первоначальные предположения" заключались в том, что, увидев, куда дует ветер в Чарисе, и понимая, что, какую бы защиту я ни мог представить, великий инквизитор и канцлер вряд ли будут вне себя от радости, увидев меня снова в Храме или Зионе, я решил вывернуть свое пальто - или это должна быть моя сутана?
– когда это оказалось уместным. Будет ли это примерно похоже, ваше преосвященство?
Это, - подумал Гейрлинг, - было гораздо более прямолинейно, чем он имел в виду. К несчастью...