Настоящая любовь

Данн Сара

Боб со своей стороны тоже не замечал моей немногословности. Он заплатил по счету, и мы зашагали вверх по Уолнат-стрит к моей квартире. Когда мы дошли до площади Риттенхаус-сквер, то перешли к фонтану в центре, который был подсвечен огнями и работал. Зрелище было очень красивым.

— Вы верите в любовь? — спросил у меня Боб, когда мы подошли к фонтану.

— Простите?

— Вы верите в любовь? — повторил Боб.

— Конечно, верю.

—

Не спешите. Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать.

— Все верят в любовь, — настаивала я.

— Все думают, что они верят в любовь, — возразил Боб. — Но если бы все верили в нее на самом деле, все было бы совсем по-другому.

Я начала беспокоиться о том, к чему приведет весь этот разговор. Однажды у меня случилось жутко неудачное первое свидание с типом, который, когда я сказала ему, что готова отправиться домой, перегнулся через стол, взял меня за руку и сказал: «Если у нас будут проблемы, мы справимся с ними». Может статься, мое, пусть и заниженное, очарование производило все-таки более убойное действие, чем я ожидала.

— По-моему, мне следует сказать вам, что я, скорее всего, больше не позвоню вам, — заявил Боб, когда мы подошли к парадной двери моего дома.

Н-да, где же ты, мое очарование?

— Я достиг такого этапа в своей жизни, когда мне хотелось бы быть честным с теми женщинами, с которыми я встречаюсь. Это для меня важно.

— Это очень тактично с вашей стороны, — сказала я.

— Спасибо, — отозвался Боб. — Вот почему я и делаю это.

Я открыла парадную дверь и вошла. Потом повернулась и взглянула на него.

— Наверное, я должна сказать вам, что, если бы вы мне позвонили, я выждала бы пару недель, прежде чем перезвонить, причем выбрала бы такое время, когда была бы уверена, что вы на работе. При этом, возможно, я бы сказала что-нибудь уклончивое и неубедительное для вашего автоответчика насчет того, что я жутко занята, что-нибудь о том, что позвоню вам снова, когда у меня появится свободное время. И никогда бы не перезвонила, — сказала я. — Даже если бы у меня было свободное время.

Я мило улыбнулась и захлопнула дверь у него перед носом.

Через десять минут зазвонил мой телефон.

— Как прошло ваше свидание?

Это был Генри.

— Словами не описать, — ответила я.

— Расскажите мне о самом хорошем и самом плохом, что было сегодня вечером.

— Ну, — сказала я, — мне пришлось швырнуть ему в голову булочку, чтобы он заткнулся.

Он засмеялся.

— А как насчет самого хорошего?

— Хорошего не было, — ответила я.

— Да ладно вам. Так не бывает.

Вот это и есть самый хороший момент.

— Семга оказалась неплохой, — сказала

я.

— По крайней мере, вам досталась хорошая рыба, — заявил он. — Можно мне заглянуть?

— Сейчас? — Я посмотрела на часы в кухне. Был уже двенадцатый час ночи.

— Я недалеко, — сказал Генри. — Звоню вам из автомата. Сейчас я стою рядом с гигантским контейнером для мусора с амбарным замком на крышке. Так что мусор никуда не убежит.

— Даже не знаю, — промямлила я.

— Давайте попробуем так. Я сделаю вид, что нас разъединили, а потом появлюсь у вас на пороге, и тогда вы можете поступить со мной так, как вам заблагорассудится.

В трубке раздались короткие гудки, а я заплясала от радости.

Я ощутила такую близость с Генри после того, как мы занимались сексом в этот вечер, что в конце концов мы разговорились. Это был один из тех разговоров, когда появляется чувство: больше нет нужды что-то скрывать. Можно расслабиться — вы только что полностью вверили себя другому человеку, вам хочется кружиться по квартире, открывать шкафы, выдвигать ящики, доставать оттуда всякие дурацкие и даже постыдные вещи, раскладывать их на постели и кричать при этом: «Посмотри сюда! И сюда! Но люби меня!»

— Пообещай, что не будешь смеяться, — сказала я.

— Обещаю, — ответил Генри.

— Трое.

Он начал смеяться.

— Прости меня, это всего лишь трое, — сказал Генри. Он склонил голову к плечу и принялся рассматривать меня с каким-то почти научным интересом. — Сколько тебе лет?

— Тридцать два, — ответила я.

— По одному на десять лет, — сказал Генри.

— Я не занималась сексом, когда мне было десять лет.

— Я прекрасно это понимаю.

— А что, для тебя это имеет какое-то значение? — поинтересовалась я.

— Не думаю. Это так мило, — откликнулся он. — У меня вдруг возникло странное желание поцеловать тебя в лобик.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Расскажи мне о них, — попросил он.

— О ком?

— О Большой Тройке.

Я просто смотрела на него.

— Подожди, — сказал Генри. — Это я — номер три?

— Разве я тебе этого не сказала только что?

— Я подумал, что мне достался четвертый номер, — сказал Генри. — Что ты имела в виду троих, не считая меня.

— Ты — номер три.

— О Господи, это, это… трагедия. Самая настоящая. В твоем лице я вижу самый настоящий гуманитарный кризис.

— Мне не стоило рассказывать тебе этого.

— Нет. Ты правильно сделала, что рассказала. У меня просто такое чувство, что мне следовало постараться получше. Дать тебе первоклассное представление.