Настоящая любовь

Данн Сара

Дверь в туалетную комнату распахнулась, и я услышала голоса. Вошли две женщины, которых я не знала, и принялись обсуждать шеф-повара ресторана «Тритопс», который наверняка повлиял на решение судей. Я постаралась успокоиться. Сейчас было не время и не место. Мне придется поразмыслить над этим попозже, где-нибудь в другом месте, а не в обновленном здании вокзала, кишащем представителями кулинарной и репортерской элиты Филадельфии.

Женщины ушли. Я отперла дверь кабинки и подошла к одной из раковин. Я плеснула в лицо холодной водой и тщательно вытерлась бумажным полотенцем.

«Почему именно в ванной я испытываю сильнейшие эмоциональные потрясения?» — спросила я себя. Хороший психоаналитик наверняка сделал бы из этого какие-нибудь выводы, хотя я совсем не уверена, что мне хочется знать, какие именно. Я задумалась над тем, можно ли было считать это сдерживанием чувств или даже вытеснением их в подсознание. Полагаю, что уж лучше испытывать какие-либо чувства в туалетной кабинке, чем не испытывать их вовсе. Я посмотрела на свое отражение в зеркале над раковиной и попыталась думать о Генри, хотя бы ради того, чтобы больше не думать о Томе. Генри, который проявил себя недурным развлечением, Генри, о котором я целых шестьдесят секунд думала, что влюблена в него, хотя и не любила на самом деле, но с которым тем не менее мне бы хотелось вновь оказаться в постели, попозже сегодня же вечером, если это вообще возможно. Вот только теперь я заметила два изъяна в своем отличном плане. Первым была сцена, которую я устроила утром в редакции. Второй заключался в том, что я выглядела, как драная кошка. Я раскрыла сумочку и спокойно начала приводить себя в порядок.

К тому времени, когда я вышла из туалетной комнаты, вечеринка была в самом разгаре. Свет был приглушенным, так что за свой внешний вид я могла не опасаться.

— Господи, Алисон, — вырвалось у Матта, когда он меня увидел. — Что с тобой случилось?

— Что, так плохо?

— Едва заметно, — сразу же исправился он, выхватил два бокала с вином у пробегавшего мимо официанта и всунул мне один в руки. — Вот. Выпей.

— Спасибо.

— Ты ведь больше не расстраиваешься из-за Тома, а?

Я кивнула головой в знак согласия.

— Поговори со мной.

Мы прислонились к большой колонне в центре комнаты. Наблюдая за бурлящим вокруг людским водоворотом, мы разговаривали.

— У меня такое чувство, словно в наших отношениях я присутствовала сразу в двух лицах, — сказала я. — Одна часть меня была в самом центре, активно участвуя во всем, а другая оценивала, наблюдая все со стороны.

— Прямо как Наполеон, который наблюдал за ходом битвы с вершины холма, — заметил Матт.

— Именно, — согласилась я. — И кто-то должен был стать победителем, а другой — побежденным.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы мы поженились, это означало бы, что я победила, — сказала я, — а если бы нет, то выиграл бы Том.

— И что же он выиграл?

— Он отнял у меня лучшие годы моей жизни, а потом сбежал, чтобы начать все сначала с другой, — заявила я.

— Для человека с высокой самооценкой ты поразительно низко оцениваешь себя.

Я пожала плечами.

— Потом я поняла, что мужчина может постоянно начинать все сначала с кем-то еще. Он может сделать это, даже когда ему стукнет восемьдесят. Так что по-настоящему я могу выиграть, только если он умрет. То есть останется со мной надолго, а потом умрет. Тогда я выигрываю.

— Выходи замуж за меня, — предложил Матт.

— Мне кажется, я сошла с ума, — сказал я. — Прикольно, правда?

— Я серьезно, — заявил Матт. — Выходи за меня замуж. Хотя у меня может возникнуть желание по-прежнему встречаться с такими вот девушками.

— Какими девушками? — спросила я.

Матт кивнул на женщину с длинной челкой. Она оглядела Матта с головы до ног, а потом холодно повернулась к нему спиной. Это была безупречная, костлявая-но-сочная спина, но тем не менее она отвернулась.

— Она похожа на статую, которая охраняет японские храмы, — обратился ко мне Матт. — Правая рука поднята и требует остановиться, но левая рука опущена вниз и жеманно призывает меня.

— Так это было целое представление?

— Да. Но сегодня вечером у меня нет на это времени, — ответил Матт. — Сегодня вечером я собираюсь сорвать плод с нижней ветки.

К нам подошла Оливия, держа в руках тарелку, на которой грудой были навалены китайские клецки. Я подмигнула Матту.

— Ветка не обязательно должна наклоняться так низко, — сказал он.

— Что? — спросила Оливия.

— Ничего, — сказала я.

— Мне не хотелось бы пугать тебя, но… — обратилась ко мне Оливия. Она кивнула головой в сторону трибуны, сооруженной у задней стены. Сид Хирш и Мэри Эллен сидели за столом для коктейлей, склонившись друг к другу, и о чем-то оживленно разговаривали.

— Кто из нас должен испугаться? — спросила я у Оливии.

— Этого я не знаю.

Вскоре после этого я наконец-то увидела Генри. Он стоял у импровизированного бара, сооруженного вдоль прилавков рыбного базара, и разговаривал с женщиной, которая откидывала голову назад, когда смеялась. У нее была невероятно длинная шея, я просто не могла оторвать от нее глаз. Собственно, именно этим я и занималась, когда меня увидел Генри: я не сводила глаз с шеи его собеседницы. Я увидела, что он прикоснулся к ее руке, а потом направился ко мне.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — откликнулся Генри.

— У твоей пассии волнующе длинная шея, — сказала я.

— У этой? — спросил Генри. Он через плечо оглянулся на женщину. — Она не моя пассия.

— Знаешь, если она тебе нравится, попытайся не смотреть на ее шею, — заявила я, — стоит тебе раз ее увидеть, как ты уже не сможешь оторвать от нее глаз. В ней есть нечто гипнотическое.

Генри снова взглянул на нее, и она, словно почувствовав его взгляд, опять запрокинула голову.

— Очаровательно, — заметил он.

— Именно, — согласилась я.

— Алисон, — начал Генри.

— Да?

Он улыбнулся уголками губ и ничего не сказал.

— В чем дело? — спросила я.

Он глубоко вздохнул.

— Я не могу больше встречаться с тобой.

Я просто стояла и молчала.

— Я подумал об этом и решил, что не могу, — сказал Генри.

— Вот как, — выдавила я.

— Мне бы хотелось, чтобы между нами не возникло никакой неясности, — сказал он.