Настоящая принцесса и Бродячий Мостик
Шрифт:
— Зато теперь они у тебя есть, и весьма достоверные, — заявил Конрад, оглядывая Надежду и недоеденные салаты. — Я здесь. Я весьма благодарен нашему другу Дмитрию за то, что он во время моего вынужденного отсутствия принимал в тебе участие…
Дмитрий, переминаясь с ноги на ногу, открыл и закрыл рот, как рыбка в аквариуме, но ничего не сказал.
— …и буду счастлив видеть его у нас в гостях в любое время, но, увы, не теперь. — Конрад лучезарно улыбнулся массивному Дмитрию.
Тот, набычившись, угрожающе заговорил:
— Ну, ты даешь! Ты, это… погоди… Надо как бы прояснить… это
Конрад дружелюбно покивал ему и извлек из кармана пиджака сигареты. Вы позволите? — он протянул было руку к блестевшей на столе зажигалке, по тотчас легонько хлопнул себя по лбу: —Ах, проклятая рассеянность! Конрад щелкнул пальцами У самого копчика сигареты, вспыхнуло пламя, и он с удовольствием затянулся. Дмитрии громко и отчетливо икнул.
— Какие-то проблемы? Конрад улыбнулся ему еще лучезарнее и, аккуратно сняв очки, положил их в карман, после чего повернулся к Дмитрию и взглянул ему прямо в глаза. Надежда, за двенадцать лет Конрадова отсутствия несколько подзабывшая его привычки, тихо визгнула: в глазах столь неожиданно возвратившегося мужа горели красные огоньки.
Дмитрий бочком дернулся к столу, быстренько сгреб со скатерти зажигалку, которой пренебрег Конрад, телефон, что-то еще, быстренько распихал свое добро по карманам и попятился к двери.
— Ну, раз ты так! — с порога бросил он ни в чем не повинной Надежде. — Вообще! Ноги моей здесь не будет! Без базара!
Надежда, вздохнув, пошла закрывать за гостем дверь, а Конрад, тоже вздохнув, но так и позабыв снять с лица лучезарную улыбку, погасил сигарету о край его тарелки. Затем извлек из кармана и тщательно протер очки, и тут из-под края скатерти показалась темноволосая мальчишеская голова. Голова, надменно приподняв уголок рта, поглядела на Конрада снизу вверх. У Конрада появилось странное ощущение, что он смотрит на собственное отражение в чуть кривоватом зеркале. Из-под стола не спеша выбрался худой длинноногий сероглазый мальчик.
Из коридора донесся звонкий голос Надежды:
— Борька, я тебя сколько раз просила не курить в комнате, а ты… — она вошла и умолкла. — Константин! Ты же сказал, что пойдешь к Горшковым!
Чего я там не видел, — буркнул маленький Конрад, продолжая внимательнейшим образом изучать большого.
— Здравствуй, Константин, будем дружить, — тихо сказал старший Конрад и протянул мальчику руку. Тот, чуть помедлив, подал свою.
— Это мой Костя, — несколько запоздало пояснила Надежда.
— Очевидно, это наш Костя, — вкрадчиво поправил ее Конрад.
— Нет, мой! — Надежда топнула ногой, причем оба Конрада, и большой и маленький, одинаково закатили глаза — мол, начинается. Костя привык к тому, что его мама легко заводится, а Конрада даже двенадцать лет пребывания в Радинглене не заставили забыть бурный темперамент Надежды, на которую любой скандал действовал, как освежающий душ. — Ты никогда не интересовался ребенком. — Надежда всхлипнула. — Я одна, все одна, все на себе тащу! Я могла бы в опере петь, а не в этой дыре позориться!
«Это она про клуб», — почти не шевеля губами, пояснил Костя Конраду. Тот скосил глаза на сына: тот сохранял совершеннейшее спокойствие и вообще имел вид человека, привыкшего терпеливо пережидать подобные грозы.
— Ну что вот ты пришел? горестно вопросила она мужа, со переставляя и передвигая на столе вазочки и тарелочки с разными деликатесами, причем Конраду небезосновательно показалось, что одна из этих посудин в ближайшие мгновения может полететь в него, — Только-только у меня жизнь стала налаживаться, только-только… а ты пришел и пошло-поехало: сразу все вверх дном, всех разогнал…
— Ну и правильно сделал, — пробурчал Костя, к великому удовольствию Конрада. — Он мне вообще не нравился. Приходит, сидит, ест без конца, чуть что на меня шикает…
— Что-о-о? — казалось, Надежда взяла самую высокую из всех возможных нот. — Да как ты… Да я для тебя…
— Мам, я пойду чайник поставлю? — миролюбиво предложил Костя, пресекая дальнейшее развитие этой темы.
— Иди, — обреченно махнула рукой Надежда, смаргивая слезинки с накрашенных ресниц. — Неблагодарный ребенок! Иди-иди. Я еще с тобой побеседую.
Костя подхватил чайник и подозрительно медленно удалился, шаркая тапками.
— А со мной ты не хочешь побеседовать, Наденька? — мягко осведомился Конрад, едва за Костей затворилась дверь. — Правда, я уже кое-что о тебе знаю… — он уселся напротив нее за стол и поискал глазами чистую тарелку. — О, заливная рыба! Я бы с удовольствием попробовал что-нибудь. А вот это с чем?
От такой наглости Надежда едва не потеряла дар речи. Но Конрад знал, что делал: кроме пения и скандалов, жена больше всего на свете любила готовить. Как она при этом сохраняла столь и стройные очертания, некогда поразившие его в самое сердце, было загадкой.
— Крабовый салат с кукурузой., — пролепетала она, но тотчас взяла себя в руки и нашла в себе силы продолжить выяснение отношений. — Он вошел в моду за последние несколько лет. Которые ты неизвестно где болтался, — ядовито прокомментировала она, тем не менее накладывая в тарелку вышеуказанный салат. — Кстати, где? Если даже про крабовый салат не знаешь?
— Далеко, — лаконично ответствовал Конрад. — Не было там крабового салата. К сожалению. И много чего еще не было.
— Борька, Борька, — с горьким вздохом продолжала Надежда, придвигая Конраду тарелку с заливной рыбой. — Ты совершенно не меняешься! И шуточки у тебя по-прежнему дурацкие. Примчался — здравствуйте, я ваша тетя, — всех на уши поставил… Нет чтобы уладить все по-человечески!
Конрад ничего не ответил, поглощенный возвращением к забытым в Радинглене кулинарным чудесам. Кроме того, он по опыту знал, что сейчас последует новый взрыв эмоций, так что нужно было хотя бы сил набраться… Его подозрения оправдались.
— Впрочем, куда тебе по-человечески! — воскликнула Надежда после умело выдержанной мелодраматической паузы. Ты всегда вел себя как полное чудовище!
— Почему же «как» с некотором обидой возразил Конрад. Чудовище и есть Перепончатокрылое огнедышащее. Только я бы на твоем месте, Надюша, не вкладывал в это слово такой уж отрицательный…