Настоящее напряженное
Шрифт:
– Собственно, – безжалостно заявил Эдвард, – мне вообще нельзя было позволять тебе ехать со мной. Тебе лучше сесть на первый же обратный поезд.
– Ну уж дудки! – сказала Алиса. – Расскажи мне лучше о своих приключениях – приключениях вождя охотников за головами.
Он нахмурился.
– Извини, – спохватилась она. – Неудачная шутка. Так что случилось, когда умерла старая королева? Кому досталась корона? Преображенному Злаборибу или нераскаявшемуся Тариону?
Эдвард вздохнул и отвернулся к окну.
– Весть пришла к нам как-то утром, вскоре после нашего вступления в Лемодвейл, до того, как мы оказались в западне. Старый Каммамен пригласил меня посоветоваться – кого из двоих братьев послать назад? Я ничего не мог с собой поделать – я воспринимал это как лесть, хотя и понимал: ко мне лично это не имеет никакого отношения, просто действует моя харизма. Я сказал ему, что любой, кто доверяет Тариону, заслуживает, чтобы его бросили в темницу.
По выражению его лица она начала догадываться о том, что произошло дальше.
– Но было уже поздно?
Эдвард поднял взгляд; ложка его застыла в воздухе.
– Вот именно! Тарион забрал свою нагианскую кавалерию и исчез. Дезертировал в самый разгар войны!
Она отпила кофе.
– А ты ожидал от него другого?
Он попытался пить и смеяться одновременно, поперхнулся и затряс головой.
– Нет! Это было совершенно в его духе. Он получил известие даже раньше Каммамена – наверное, подкупил кого-то. Лично я был рад отделаться от него, но он оставил нас без кавалерии. Видишь ли, моа признают только одного хозяина. Они привыкают к нему еще птенцами… я хотел сказать, жеребятами. Они ближе ко млекопитающим, чем к птицам. В английском нет подходящих слов. Так или иначе, требуются месяцы на то, чтобы приучить моа к новому ездоку. Джоалийцам не удалось привести с собой много моа через Тордпасский перевал – он слишком высок, – поэтому они полагались на полк Тариона. Он удрал, и мы оказались в самом пекле.
24
– Проснись, красавчик, – раздался шепот.
Дош чуть не подпрыгнул, ощутив чью-то руку, прикрывшую ему рот.
– Ммммф?
Рука отодвинулась. Он не видел ничего, кроме слабого мерцания лунного света на шатре. Он лежал на своем коврике, и земля под ним была жесткая и каменистая. Он снова услышал голос, совсем рядом с его ухом.
– Проснулся?
– Да, господин.
– Отлично. Не шуми. Время немного поиграть.
– Что, снова? – Право же, этот человек совершенно ненасытен! – Сколько мы проспали?
– Я совсем не спал, и это совсем другая игра. Для начала свяжем тебя.
Сердце Доша отчаянно подпрыгнуло и начало какую-то безумную скачку, словно искало, где бы выскочить.
– Нет, господин! Пожалуйста! У меня самые неприятные воспоминания о такого рода…
Сильная рука Тариона запихнула ему кляп, и протесты Доша стихли, превратившись в сдавленное всхлипывание. Этой тряпкой он чистил господское седло. Он не сопротивлялся, когда веревка затянулась на его лодыжках, впиваясь грубыми волокнами в кожу. Тарион никогда раньше не связывал его и не делал больно – во всяком случае, слишком больно, – но был способен на все. Ходили леденящие душу слухи об оргиях в резиденции Бондваана Посла…
– Повернись!
Дош перевернулся на живот и сложил запястья. Когда веревка затянулась и еще сильнее врезалась в кожу, он отчаянно промычал через кляп: «Мммф!» Это не помогло. Потом ему связали локти и, наконец, колени. «Святой Тарион, храни и помилуй меня!»
С минуту ничего больше не происходило. Он лежал в темноте и исходил потом, а воображение рисовало ему кошмарные картины того, что Тарион может с ним сделать. Если это затянется надолго, руки его затекут и отвалятся.
И началось – Тарион перевернул его, и он неудобно улегся на связанные за спиной руки. Под плечами мешался острый камень. И хуже всего – принц тоже лег рядом, тяжело облокотившись на грудь Дошу. Что-то холодное коснулось его шеи.
– Это мой кинжал, любовничек, – тихо произнес Тарион в нескольких дюймах от лица Доша. – Я выну кляп, но, если ты издашь хоть звук, я перережу тебе глотку, прежде чем ты успеешь пискнуть второй раз.
Тряпку убрали. Дош сглотнул и попытался смыть слюной мерзкий вкус.
– Да, господин, – прошептал он.
– Отлично. А теперь слушай внимательно. Мне надо уехать. Мою дорогую матушку призвали занять место на небесах среди светил.
– Мне очень жаль, господин.
– Не жалей – мне ее не жалко. Сегодня уже бедродень, а она померла в стоподень, так что наш любимый полководец получит это известие еще до заката. Я хотел бы смыться раньше – на случай, если он примет неверное решение.
– Но как…
Дош скорее ощутил, чем услышал смешок Тариона.
– Скажем так, у меня было предчувствие. Я совершенно уверен, что она умерла в стоподень. Монархия не может оставаться без монарха дольше, чем это необходимо. И я никак не могу взять тебя с собой, мой милый мальчик, ведь у тебя нет моа, а нам придется очень спешить. И что мне с тобой делать, м-м?
Дош испустил чуть слышный стон, но горло его, казалось, совершенно слиплось.
Его носа коснулся кончик мокрого языка.
– Я так люблю тебя, – послышался ужасный насмешливый шепот, – я не перенесу мысли о том, что ты можешь принадлежать другому. Но мы были так счастливы вдвоем, что как-то нехорошо бросать тебя спящим. Хочешь сказать что-нибудь по этому поводу?
Дош верил. Он не сомневался, что принц вполне способен убить его прямо здесь, на полу шатра, хладнокровно, одним движением кинжала.
– Я люблю тебя! – Голос его дрогнул.
– Я тоже люблю тебя, дорогой. Я думал, не перерезать ли мне твою прекрасную шейку, пока ты спишь, но есть кое-что, что мне хочется узнать, очень хочется. На смертном ложе, знаешь ли, не врут, а те, кто поумнее, не врут, чтобы не попасть на смертное ложе. Так что скажи мне, любовничек: на кого ты шпионишь?
– Но я же говорил тебе! На любого, кто мне платит!
– Ба, да ты вспотел! Я знал, что ты потеешь, дорогой, но не так же! Надеюсь, ты понимаешь, что я убью тебя, если ты и дальше будешь мне лгать? Твой последний шанс, Дош Прислужник. На кого ты шпионишь?
Дош попытался говорить, но обнаружил, что только плачет. Всхлипывать под весом Тариона на груди было нелегко.
– Ни на кого.
– О, ну это совсем уже глупо! Право же! Все на кого-то шпионят. В день, когда я нанял тебя, ты спрятал две звезды и немного мелочи под ниолийской вазой у меня в спальне. Теперь у тебя лежат пять звезд – на дне моей сумки с гребнями. Три звезды за три с половиной месяца? Не слишком много для такого пройдохи, как ты. Конечно, ты мог заработать это, продавая свое хорошенькое тело дворцовым гвардейцам, но получил бы гораздо больше, передавая сплетни обо мне кому-нибудь из местных. Значит, ты работаешь на кого-то со стороны. На кого?