Настоящее напряженное
Шрифт:
Громкие крики одобрения… Интересно, подумал Злабориб, что бы подумали джоалийские командиры, услышь они этот разговор. На месте Д’варда они бы просто буркнули отряду новые распоряжения и тотчас отчалили, и уж тем более никто бы не потрудился объяснить приказ, – но Д’вард всегда так делал.
– Когда эти обезьяны сообразят, где мы, – продолжал Д’вард, – мы уже будем в милях отсюда!
Ну и что изменится? Весь Лемодвейл кишмя кишел людьми. Враг был везде, бесчисленный, как деревья.
Д’вард начал излагать подробности: фуражом запасаться по дороге, передвигаться группами не менее шести человек… Он объявлял о бегстве, но
В конце концов все вокруг него смеялись. Больше он ничего не сказал. Он вообще редко говорил столько, сколько сегодня. Не то, что он говорил, а то, как он это делал, заставляло всех вокруг него улыбаться и хохотать.
В самом конце он встретился взглядом со Злаборибом и тряхнул головой в знак приветствия. Потом он ушел, а Прат’ан приказал отряду встать.
Освободитель ждал его за деревьями, опираясь на копье. Под взглядом его небесно-голубых глаз Злабориб как-то весь распрямился, стал еще выше ростом, да и воздух, казалось, чуть потеплел. Злабориб хотел было спросить, не окончательно ли рехнулся Каммамен, но не решился. Д’вард не стал бы критиковать полководца, даже в разговоре с принцем.
– Как поживаете, ваше величество?
– Лучше, чем я ожидал, господин. Гм… могу я попросить вас не называть меня так?
Несколько секунд Д’вард молча улыбался.
– Тогда пусть будет «воин». Это более почетный титул, ибо его ты заслужил сам. Как ты думаешь, этот твой опыт сделает тебя лучшим правителем?
– Наверное, сделает, если только окончательно не сломает. Да, конечно.
– Если бы он мог сломать тебя, ты бы давно уже сломался. Знаешь, теперь ты и выглядишь, как воин. Ты стоишь, как воин, ходишь, как воин. Я подозреваю, Джоал в конце концов обнаружит, что ты орешек покрепче Тариона. Если бы все правители прошли такую подготовку, войн стало бы меньше… Но я не об этом хотел с тобой поговорить. Ты хорошо знаешь «Филобийский Завет»?
Злабориб вздохнул.
– Не очень! Я пробовал его раз прочесть, но там столько непонятного, что я потерял к нему интерес. – Жаль, что он ничем не может помочь этому пареньку, столько раз помогавшему ему самому. – Конечно, я слышал много цитат оттуда.
– Говорится там что-нибудь про Нагвейл?
Злабориб покачал головой:
– Ни слова. Это я точно знаю.
Д’вард задумчиво нахмурился.
– А как насчет Лемодвейла?
– Про Лемодвейл ничего не помню. Это не значит, что там нету… Уж не хотите ли вы…
Синие глаза подмигнули.
– Нет, я его не читал. Ни строчки. Да и не уверен, что смог бы, ведь он написан на суссианском.
– О, он мало отличается от джоалийского. Но… – Злабориб чуть не поперхнулся. Как мог Освободитель не читать пророчества про себя самого?
– Мне только интересно, нет ли там чего-нибудь, что могло бы оказаться нам полезным. – Д’вард вздохнул и выпрямился, перехватив щит поудобнее. Он немного поколебался. – Ты случайно не знаешь, сколько еще до Лемода, нет?
– Понятия не имею.
– Гм. Жаль. Ладно, так держать. Ты здорово воодушевляешь своих соотечественников, помни.
И еще раз улыбнувшись своей ободряющей улыбкой, Освободитель зашагал прочь.
После Злабориб не раз пытался вспомнить, не упоминал ли он в этом разговоре о пророчестве «Филобийского Завета» насчет принца.
27
До Лемода добралось чуть больше половины войска. Там они основательно застряли. Лемодуотер, крупнейшая река вейла, извивалась бешеной змеей на дне глубокого каньона. Город стоял в излучине, практически на острове, и его стены возвышались на пятьдесят футов выше отвесных утесов и на сотню футов над водным потоком. В город можно было попасть только с севера, по узкой полоске земли, едва возвышавшейся над уровнем воды, так что нападающим пришлось бы подниматься к воротам снизу. Надо ли говорить, что ворота оказались закрыты. Уже не раз за всю историю Лемода город принуждали к сдаче длительной осадой, но никто, даже таргианцы не могли взять его штурмом.
Лемод был идеальным с точки зрения обороны городом, ибо бурную реку нельзя было ни переплыть, не перейти вброд. Джоалийцы перевели дух. Обрадованные уже тем, что выбрались наконец из-под кошмарных деревьев, они расчистили себе площадку для лагеря и выжгли вокруг нее зону безопасности. Они возвели баррикады против атак любого рода, они выкопали рвы и в конце концов устроили укрепленный по всем правилам лагерь. После этого они принялись ждать – голодать, слабеть и болеть.
Поначалу все шло не так уж и плохо. Сады снабжали их едой, но пять тысяч мужчин поедали в день не одну тонну фруктов. По мере того как дни осады растягивались на недели, фуражирам приходилось забираться в поисках фруктов все дальше. И чем дальше они забирались, тем больше у них был шанс нарваться на засаду.
Попытки штурмовать ворота провалились под градом стрел и прочих метательных снарядов со стороны осажденных. Потери были велики. Нападавшие начали рыть траншеи, укреплять брустверы, строить осадные машины – одним словом, делать все, что Лемод видел уже десяток раз. Периодически осажденные устраивали вылазки, чтобы сжечь или разбить то, что удалось соорудить осаждавшим. Земляные работы понемногу перемещались вверх по склону холма, однако процесс этот шел отчаянно медленно.
В лагере вспыхнули болезни. Тем временем холодало, и границы снегов на вершинах Лемодволла ползли вниз. Вскоре выяснилось, что осажденные выдерживают осаду гораздо лучше, чем осаждающие.
Мятеж застал Эдварда врасплох. Он слишком мало общался с джоалийскими офицерами и слишком много – с нагианскими солдатами. Он трудился день и ночь, поддерживая их боевой дух. Без его усилий они давно бы уже сорвались. Они бежали бы на родину беспорядочной толпой, и их вырезали бы в засадах. Старый Кробидиркин предвидел это.
Кроме того, Эдвард плохо знал джоалийские обычаи, а Колган Адъютант опирался на закон. Созвав на собрание офицерский состав, он пригласил нагианского командира посмотреть джоалийскую демократию в действии.
Дождь наконец прекратился, зато подул резкий ветер. Веревки скрипели, и холст хлопал. Собрание проходило в шатре главнокомандующего. Оно не заняло много времени. Колган обвинил Каммамена в некомпетентности. Каммамен угрожал. Сотники проголосовали. Каммамена вывели на улицу и обезглавили.
Командование войском принял Колган.
– Благодарю вас, граждане, – произнес Колган Полководец. – Я приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие. Прошу сообщить войскам о вашем решении. Завтра вы получите новые распоряжения по армии.