Настоящий оборотень 2. Ещё одна дорога домой
Шрифт:
Стоило ему закончить, как толпу проредил неведомо – когда отлучившиеся, Далель, Ганис и его сестра. Осмотрев трех вестников за своё взялся Акдам:
– Вестники далекие, да не простые, скажете ли и нам слово тайное?
Подойдя к Далелю, вождь положил руку ему на плечо:
– Словам моим путь далекий, да сказ простой. В нужде и обиде, не забыл он о помощи, услышал и уберег. И цена тому конь рыжий, аки золото.
Подойдя к Очиру, Даль вручил ему поводья с благодарностью. Вождь же тем временем перешёл к Ганису:
– Моим же словам вес – конь гнедой, как и проверка мною устроенная на страх и бесправие. Не увидел я тщетности и безудержного страха, отличающего того, кто забудет себя и слово предков.
Подошёл к шаману и Ганис, вручая поводья от коня, но как для меня стоявшего сбоку и видевшего его лицо, паренек не забыл вчерашнее унижение и навряд-ли его так спустит. Последней же оказалась девушка. Подойдя, вождь попросил
– У сказа древнего нет ответа, но дело есть. Чтобы от дороги иной спасти, вывести лож и корысть, обменялись мы душою белой. С нею одна была, с нею всю жизнь жила, да на двоих разменяла. И этой ночью сплела в одно целое судьбы наши.
Под молчание племени, откуда не возьмись из-за спины вождя и старейшин вышла орчанка. Гордо задрав голову, та в молчании прошла в юрту, минутой же позже, она появилась со шкурой белой, развернув ту на обозрение, засвидетельствовала кровавое пятно. Возложив шкуру между шаманом и вперед вышедшей пигалицей, та махнула рукой и к ней выбежали, судя по нарядам и человеческому виду, две наложницы. Они были разодеты, но внимание мое привлек сверток в их руках, перекочевавший в руки к орчанке, поспешившей представить общественности два браслета. Прочертив ими по крови, подхватила один и двинулась к Очиру. Тот было дернулся в сторону, но от его шороха, как-то потяжелело, не только в груди, но и сам воздух задрожал. Вот только шаман не позволил случиться стычке, понимая к чему она приведет и с некой твердостью приподнял руку, куда и был повешен браслет. Орчанка же двинулась к девице, а я улыбался той гамме чувств, что донеслась от орка, через дух Ахира. И как-то, даже не верилось, что тот – все знающий и казалось все сильный шаман, может так попасться. И от того извиваться в ярости, тоске и отчётливо слышимой, но от того не менее детской обиде. Благо, ненависти не было. А так интересно все. И принятия в племя, и женитьба, да не абы – как, а по старым заветам. Главное подвели-то все как, хочешь ты или не хочешь, а молчать придётся. Вот только что-то мне не вериться, после вчерашнего. И пышущих ненавистью взглядах вестника на черном коне, в некоторые проверки. Но кого это волнует. Дойдя с браслетом до орчанки, женщина склонилась – цепляя тот ей на ногу. Но подивится их обычаю я не успел, как Акдам провозгласил:
– Быть посему, коли семья крепка и слово верно.
На этом церемония закончилась, и орки пошли в сторону основного стойбища, не осталась и невеста. Только я, невольница, и всё также стоявший в молчании Очир. Одни лишь кони напоминали о случившемся и мечущиеся в голове мысли с обрывками чуждых мне переживаний. Оттаяв решил, подбодрить друга. Подойдя к орку хлопнул его по плечу, улыбнувшись от всей души:
– Ничего, – протяжно выдохнул я, – старый конь, он борозды не испортит.
Обернувшись ко мне, орк промолчал, но вот лопавшиеся от ярости в глазах капилляры говорили о многом. С честной улыбкой, посмотрев ему в глаза, побежал в сторону леса, не в силах удержать хохот, при том мечась из стороны в сторону и как оказалось не зря. Что-то промелькнуло рядом, скосив часть кустов, в следящую секунду скрывших и меня. Но эхо, гоготавшего вслед за мной из леса, укрыть не смогло. Слегка отойдя от смеха и отдышавшись, вынырнул из укрытия. Все-таки в меня при желании попало бы большинство воинов, а значит Очир кидал на авось и то, что попало под руку. Поискав в кустах убедился в своем предположении, найдя кинжал в ножнах, с которым и поспешил назад, не найдя на поляне орка. В юрте же на оборот все было не так спокойно. Шаман собирал в кучи, только вчера им же разложенные вещи из числа трофейного вооружения и защиты. Почесав подросшую бороду, в недоумении спросил:
– Ты никак в бега собрался?
Но в ответ получил лишь невнятное шипение, с едва различимым ответом:
– Если бы я мог – то давно уже сбежал, попытать счастья в степи. Но нет. И стоит мне теперь подумать об этом, и до края земель во владении племени, я не доберусь.
Так, ничего и не поняв, переспросил:
– А вещи-то на кой собирать, если никуда не собираешься?
Видимо, я наступил на больное, и орк долго собирался с мыслями, прежде чем дать ответ:
– На приданное.
– На что? – округлил я глаза. – Так ведь это за тебя дочь отдали, а не ты.
Но и моё недоумение по долгу оставалось без ответа. Со временем орк, оправился, и поморщившись в своей манере объяснил:
– Что ты знаешь в наших обычаях, северянин? Эх, – махнул он рукой, садясь на одну из шкур. Понимаешь? Хоть за меня и отдали дочь, но присоединился то я к их семье, а не она к моей. Это все не сложно если знать, что у того чья семья сильнее и принимает пару. За исключением глав родов, когда семьи сливаются, и одиночек с кое–какими разногласиями. Но это не в моем случае. Потому-то я и должен дать приданное, и желательно все у меня имеющееся, дабы иметь и свое слово. Ведь глава и те, кто усилил и обогатил дом, решают все. К тому же старейшина, распоряжаясь этим и некоторыми долями от приработков и набегов, кормит и обеспечивает всех.
Усмехнувшись на свои же слова, с отвращением проговорил:
– Как же всех. Твари! Только о себе и думают. А вообще меня просто обобрали. И самое смешное, что и не отдать приданное я не могу. Это будет считаться неуважением, при входе-то в сильную семью. А ведь они все обо мне и моих долях после битв знают. Толи дело, после брака обогатиться, то твоё будет и твоих потомков. «Ну, – протянул он, – бесправной скотиной не сделали и то хорошо».
Посмотрев на ничего не понявшего меня, он покрутил обручальный браслет, не выделявшийся ничем интересным, так и болтавшийся на руке:
– Ты же видел – куда моей дражайшей, браслет прицепили. Как ты думаешь – почему у нас такой обычай?
Пришлось по незнанию помотать головой, что бы заинтриговавший меня орк продолжил рассказ:
– А все потому, что на ногу много браслетов не навесишь, в отличие от руки. Но тут объяснять нужно по-другому.
Крутанув свой браслет, он продолжил:
– Издревле повелось, что наш народ недолюбливают. Уж не знаю, чем мы хуже надменных считающих всех за грязь эльфов, или продажных и от того лживых гномов. Но не смотря на все старания, наших врагов будто люди или кто иной, мы выжили. Правда в крепкой руке всегда был недостаток. Поэтому и повелось, что у одного орка может быть одна, две, да хоть сотня женщин, если он сможет их содержать, и сдержать от самих себя и посягательств других. Однако же со времен становления племени Кровавого неба, это ситуация пошатнулась. Нет уже той вражды меж нашими племенами, и все чаще при набегах и схватках, проигравших продают в рабство. Иногда, такие как я, выбираются. Но сейчас не о том. В общем с тех пор – как мы не стоим у края бездны, у женщин стало больше воли. И если большинство, как и прежде следуют старым обычаям, то попадаются и те семьи, где таких как я, берут одним из мужей. И все равно, какую цель бы не преследовали те семьи, орк не обладающий своей половиной, не обладает гордостью, и иначе – как мусору к нему не относятся.
Слова Очира не вызвали, чего-то особенного, кроме понимания общества орков и их устоев. Здесь, во главе была сила, лидерство и единоправие, не смотря на все их иные обычаи, где они следовали за старшим. Но для орка, это было откровение и с ним он не мог смириться. Да и надо ли? С другой стороны, что случилось бы час назад со мной, одурачь они шамана и в этом? А пока, он покряхтывая встал:
– Что же, отдохнул, теперь и поработать можно. А ты пока, сходи до лошадей. Думаю, в сумах на одной из них, шкуры найдутся, куда и следует обернуть моё приданное. Помешкав, я побрел к скакунам и как бы не казалось – что орк преувеличивает, но шкуры, притороченные к коню, говорили о другом. От чего возникает вопрос, а на кой им вообще сдался Очир? Как не крути, а у целого семейства в десятки раз, больше возможностей и богатства, как в оружии, так и в живой силе. Иначе они бы и не заставили старика потерять своё. Вернувшись вручил орку шкуры, куда тот поспешил закатать пожитки. Деля по разным стопам мечи, какие бы они небыли, одноручники, полуторники или изыски местных мастеров, отдаленно напоминавшие – общепринятые человеческие виды. Но можно было быть уверенным, что если попасть под эту кучу железа, то щит навряд-ли выдержит, раскалываясь. Были и несколько Моргенштернов. Пусть они и не вызывали того трепета, оказавшись намного меньше ожидаемой величины, но больше чем использовали люди. Я же знал, что в большинстве своём, они были намного опаснее своих двуручных собратьев в верховой стычке. Кинжалам же и ножам, он отвел особое место, и было оно под его лежанкой, куда и перекочевала тщательно уложенная шкура. Но и порадовать местных было чем. Так что орк остался в своей манере, особо не доверяя племени. Также оставил себе и тщательно отобранный набор из двух кирас, шлемов и мелких перечней, типа поножей и наручей. Сапоги же были у него особым культом. А так–как все рабы ходили не пойми в чем, орк оставил себе четыре пары. Всё остальное не вызывало у него трепета, и он без особой жалости увязал их в тюки, откидывая к своей лежанке оставшиеся пять шкур. Видимо всё, что было дарено с конем, принадлежало орку. И он сам решал, как воспользоваться шкурами, оставшимися в избытке после тщательного подсчета и сортировки по кучам добра у шамана. Опомнившись от всего происходящего, протянул так и лежавший в моей руке кинжал. Но Очир лишь отрицательно качнул головой:
– Скоро гонцы придут за приданным, а там и празднование подойдет с чем я и уйду к семье меня принявшей. Думаю, не дело это оставлять вас и юрту без защиты. Конечно ворам в племени почета нет, их вешают, но мало ли что. Только и ты будь осторожен. Сам понимаешь рабам с оружием ходить нельзя, потому прибери до времени. Вроде и все, – устало проговорил он, повалившись на лежанку. Но долгого передохнуть ему не дали. У юрты послышался конский топот и протяжное мычание. Минутой позже в гости зашел Далель: