Натуральный обмен

Солодкова Татьяна

– А что если я не хочу видеть тебя на эшафоте?

Он не так истолковал мои слова, и презрение в его взгляде накрыло меня с головой. Наверное, если бы не цепи, он бы отшатнулся от меня, как от чего-то омерзительного.

– Не сомневаюсь. Чтобы выйти на площадь или хотя бы на балкон, требуется смелость. Ты не увидишь моей казни, потому что в это время будешь лежать в теплой постельке и думать, чем бы поразвлечься, пока все твое королевство не рухнет, и ты, наконец, не сможешь, вздохнуть с облегчением, что освободился...
– он вдруг резко оборвал сам себя.
– Эридан, прошу тебя, уйди. Неужели у тебя не хватает ума не портить своим присутствием мои последние часы?

Мне, и правда, захотелось уйти, а точнее - сбежать, спрятаться

подальше от глаз, потому что лицо горело огнем от стыда за своего двойника.

Но я остался стоять. Если я все-таки прорвался сюда, из этой беседы нужно вынести максимум полезной информации.

– Я не собираюсь тебя казнить, - сказал я, пытаясь стойко выдержать его взгляд.
– Мое убийство спланировали министры и воспользовались тобой...

– Ты что, всю жизнь будешь прикрываться своими министрами?!
– перебил меня Гердер.
– Или ты считаешь, что я такой недоумок и не понял того, что охрана убрана с этажа неслучайно? Да мне наплевать, чего хотят твои министры. Пусть бы они выставили меня козлом отпущения. Мне все равно! Я прекрасно знал, что из дворца этой ночью я не вернусь. Лишь бы ты, подлый предатель, лежал в могиле!

Его ненависть снова выплеснулась наружу, и она меня пугала. В то же время стойкость этого человека поражала. Смог бы я, зная, что меня вот-вот отправят на смерть, вот так прямо и дерзко высказывать свои обвинения?

– Рейнел, послушай...
– снова начал я, но он опять меня перебил:

– Нет! Теперь уж ты послушай. Раз не желаешь уходить, выслушай все, что я о тебе думаю. И, пусть мне не удалось убить тебя, я умру с мыслью, что ты знаешь, как я тебя ненавижу!
– он подался вперед, и кандалы насмешливо зазвенели.
– Нет, ты даже ненависти не заслуживаешь. Я тебя презираю. Я могу понять, почему ты не стал добиваться нашего освобождения из Чадатеи - потому что королевство важнее нескольких жизней. Я повторял себе это целый год, изо дня в день. Я говорил себе, что не должен держать на тебя зла, что будь у тебя возможность, ты бы непременно нас вытащил. Я повторял это, глядя из тюремного окна, как моих друзей, подчиненных, людей, за которых я нес ответственность, хоронили на кладбище для преступников. Хоронили поверх других могил, без почестей и поминок. Я верил тебе, Эридан, я верил в тебя. И я не давал другим возненавидеть тебя. Я каждый день уверял их, что ты вытащишь нас, а если нет, мы должны смириться во имя Карадены, потому что ты делаешь все для нее. А чем же на самом деле занимался в это время ты? Что делал ты, на которого так надеялись, в которого так верили? Ты окончательно превратился в тряпку, стал ручным зверем на поводке у министров. Эридан, ты стал предателем. Как ты мог обвинить в измене человека, который любил тебя больше собственного сына?!
– в его тоне просквозила такая боль, что меня замутило.
– Человека, который из кожи вон лез, чтобы оградить тебя от проблем, чтобы помочь тебе, потерявшему обоих родителей, выжить в этом жестоком мире. А что сделал ты? Ты даже не потрудился докопаться до правды. Министры сказали: "Изменник. Казнить". И ты поставил подпись на приговоре, - Рейнел перевел дыхание, и его голос стал тише.
– Скажи мне, за что?
– боль сменилась усталостью и обреченностью.
– Чем мой отец заслужил такое? Ты даже не позволил ему покончить с собой в темнице, казнил его самой позорной казнью - ты его повесил. Повесил человека, отдавшего тебе и Карадене всю свою жизнь. Так заслуживаешь ты после этого чего-нибудь, кроме смерти?

Я молчал. Хотелось просто провалиться сквозь землю. Если я еще мог извернуться и спасти от смерти Рейнела, то Кэреда Гердера с того света я вернуть не мог.

Что я мог сказать? Оправдываться? Просить прощения? Так разве такое прощают?

Оказалось, Рейнел еще не выговорился.

– Это все же хорошо, что ты пришел, - вдруг снова заговорил он.
– Я хочу тебе сказать, что я не боюсь смерти. Я уже достаточно ее насмотрелся. Слишком близко и слишком часто.

Я думал, что ничего страшнее чадатейской тюрьмы мне уже не увидеть, но я ошибся. Когда я узнал, что ты сделал с моим отцом, я пожалел, что не умер там. Поэтому можешь тоже повесить меня, как его, можешь хоть четвертовать, хоть заживо сжечь на костре, я не стану умолять о снисхождении. Мне больше нечего боятся. Обо мне никто не будет плакать. Ты можешь обвинить меня в том же несуществующем заговоре, что и отца, и я не стану ничего опровергать, когда мне дадут последнее слово. Только ответь мне на один единственный вопрос: ты хорошо спишь по ночам?

Мне казалось, что голова сейчас расколется, как арбуз, и разлетится мелкими кусочками по полу... Я, словно воочию, увидел тех призраков, которые неотступно преследовали Эридана изо дня в день, те неупокоенные души, которые сделали жизнь принца невыносимой и заставили исчезнуть из дворца...

Только куда?

Призраки молчали...

И я молчал вместе с ними.

Я пошатнулся, оперся рукой о влажную стену, уже не обращая внимания на слизь. Похоже, хватит проверять свою выдержку, мне здесь не место. Гердера не казнят - это я для себя четко решил, но пытаться с ним поговорить бесполезно.

Я поймал на себе пристальный взгляд пленника, сейчас в нем не было ненависти, только подозрение. Видимо, мое молчание не подходило под обычное поведение Эридана. Но мне нечего было сказать, хотя и молчать дальше тоже нельзя.

– Послушай, - я заговорил, и сам удивился, как глухо прозвучал мой голос, - не надо всего этого, тебя не казнят. Я сейчас же прикажу тебя освободить. И ты можешь покинуть Карадену, препятствовать тебе не будут.

Презрение и ненависть на лице Рейнела сменились полнейшим неверием.

– И стража тебя послушается, если ты пойдешь против воли министров?
– усмехнулся он.

Ну, если судить по реакции Ганса... И если я устрою еще парочку устрашающих сеансов промывания мозгов...

Костьми лягу, но послушаются, потому что ни за что не позволю казнить этого ни в чем неповинного человека.

– Да, - уверенно ответил я.

Повисла пауза.

Рейнел сверлил меня взглядом, и с каждой долей секунды что-то в выражении его лица менялось, но эти изменения были такими стремительными, что я не успевал понять, что они значат.

Наверное, мы стояли друг напротив друга минуты две. Я как раз решил выйти из камеры и приказать Гансу освободить пленника, когда Рейнел облизнул пересохшие губы и раздельно спросил:

– КТО. ТЫ?

Я врос в землю прямо там, где стоял. Сердце ушло в пятки.

Что же такого "не Эриданского" я сделал, что он обо всем догадался?.. Но я немедленно осадил себя. Да кто сказал, что он что-то там понял? У страха глаза велики. Мало ли, что Гердер имел под словами: "Кто ты?" Может, он сказал это, желая, чтобы принц признал, что он трус и ничтожество?

– Я тот, кто сейчас прикажет тебя отпустить, - ответил я, отбивая своим его пристальный взгляд.

Кажется, Рейнел хотел еще что-то возразить, но потом передумал.

– Ладно, валяй, - неожиданно выдал он.

Черт, у него даже голос стал другим. Дружелюбным? Не может быть! Точно, догадался. И что, хотелось бы знать, теперь за этим последует?

Но в любом случае, Гердер был невиновен, и я уже обещал его отпустить. Я не собираюсь убивать человека ради собственной шкуры. К тому же, Мел и Леонер обязательно что-нибудь придумают.

Я молча повернулся и открыл дверь.

– Ганс!

– Да, ваше высочество?
– на пороге немедленно выросла массивная фигура стражника. Эк я его напугал, прямо-таки верный пес, был бы хвост, завилял бы.

– Освободи пленника.

У Ганса глаза на лоб полезли. То, что принц хочет побеседовать с арестованным до допроса, он еще мог понять - мало ли какие причуды случаются у этих венценосных особ. Но приказ освободить человека, только что покушавшегося на его же, наследника, жизнь - это как гром среди ясного неба.