Натуральный обмен

Семакова Татьяна

— И как ты об этом узнала?

— Да очень просто, — фыркнула надменно, — я в каждом минут по двадцать провела и этого было достаточно. При мне человека по три подходили за этими специями для фондю. Какие, к чёрту, специи для фондю? В бумаге упакованы, в фирменной, между прочим, с наклейкой с пшеницей.

— Ладно, допустим… — выдохнула, отдавая ей бутылку с намерением переключиться на коньяк, — и что с того?

— Неужели ты думаешь, что можно без опаски заниматься подобным без соизволения вышестоящего руководства?

Подруга

смотрела на меня, как на несмышлёное дитя, говорила с учительской интонацией и здорово хотелось ей врезать, но я пошла с козырей, сказав ядовито:

— С этим мы чуть позже разберёмся, давай перейдём к тому моменту, как ты начала спать с моим мужем, устроившись к нему на работу.

— Да как-как… — сдулась Марина, — давай по порядку, а?

— Да просто расскажи! — взорвалась, отобрав у неё бутылку и зашвырнув её на газон.

— Сидели! — заорала в ответ Марина. — Общались! Пауза! Поцелуй! Секс! Потом ещё и ещё! Довольна?!

— И нормально тебе после этого было? — спросила с обидой.

— Нет, — ответила глухо, — нет, не нормально. Неделю в офисе не появлялась, тебе в глаза смотреть не могу, а внутри все огнём горит. Убедила себя, что из-за травы этой пресловутой возвращаюсь, избегала его, в бумажках закопалась, вечер, его нет, я домой собралась и тут появляется. Привет-привет, я сумку в руки и бегом. У двери догоняет, ногой её прижал, стоит, в затылок мне дышит. Надо было вырваться, уйти, наорать на него, но я не смогла. Вот не смогла и все тут. Я… прости, Мил. Я знала, что он тебе изменяет, видела, понимала, что очередная, но он руки протянул и всё, я уже сама себе не принадлежу. Ни с кем у меня так не было, Васька мужик что надо, но от его прикосновений у меня сердце не останавливалось. А тут… я дрянь, я знаю, подруги так не поступают, мне стыдно и тебя я люблю сильнее и если простишь…

— Помолчи, пожалуйста, — попросила тихо и уставилась на бутылку на газоне. Зря выкинула.

— Милк… — позвала Марина осторожно, устав дожидаться своей участи.

— А ты для кого ту сцену в отеле устроила? — спросила, подняв на неё взгляд. — Для меня или для себя?

— По совокупности факторов, — ответила серьезно, предварительно тщательно обдумав ответ. — Я же сказала ему — всё. Хватит. Не могу так больше. Он, разумеется, тут же включил последнего мерзавца, коим, по сути, и является. Вечером уже, когда в офисе я одна остаюсь, притащился с какой-то девкой… В одной руке бутылка вина, во второй — её зад. Задело… чёрт, как же меня это задело, Мил. Всё, думаю, выложу тебе всё, как на духу, будь что будет.

— Как-то у тебя коротенько получилось, — хмыкнула в ответ, — ни имён, ни дат, ни обстоятельств.

— Струсила, — отозвалась понуро. — В общем, надо было и тебе и себе глаза открыть и обеим от этого Казановы подальше держаться. Но когда он тебе развод отказался дать, вот тут я крепко задумалась над его мотивами.

— И на этом, думаю, стоит присоединиться к Васе, — вздохнула, поднимаясь.

— А я? — спросила плаксиво. — Как же я, Мил?

— Ну, как… надеюсь, долго и счастливо.

— Блин, Милка! — разозлилась подруга, а я вздохнула:

— Да я даже не злюсь, Марин. Неприятно, от осознания тошно становится и, по правде, видеть тебя сейчас удовольствия мне не доставляет, но с другой стороны — я вообще зря за него вышла. И сердце не останавливалось и руки не дрожали и оргазм раз в пятилетку. И завидую тебе, потому как не останавливалось ещё ни от кого. Так что, «какого чёрта» я уже спросила, осталось только ещё одно.

— Что? — уточнила обречённым голосом, а я пожала плечами:

— Спасибо.

— Издеваешься? — скривилась Марина, а я кивнула на дом:

— Это по его части. Не, серьезно, спасибо. Думаю, я вполне могла бы тянуть эту лямку до глубокой старости. Но, по факту, уж лучше быть одной. Тоже себе кота заведу или твоего у Васьки стырю.

— Да щас! — отозвался Василий из открытого окна.

Марина нелитературно выругалась и заорала на него:

— Подслушивать было обязательно?!

— Во-первых, я просто слушал, — ответил невозмутимо, — во-вторых, я же сказал, никаких шушуканий. Двигайте в дом, нехер отсвечивать.

Мы переглянулись, состроили рожицы и пошли обратно.

— Вина ещё полбутылки было… — вздохнула Марина, покосившись на газон.

— Я уже пожалела о содеянном, — буркнула в ответ.

— Уголёк — мой, — отрезал Вася, сурово глядя на меня и поглаживая кота, с удобствами расположившегося воротником на его шее. Я подняла руки вперёд ладонями и села за стол. Вася пододвинул поближе ко мне тарелку с колбасой и проворчал: — Ешь, пока в эту селедку мороженую не превратилась.

— Какой Вы грубый, Василий Петрович, — скривилась Марина.

— А Вы, Марина Николаевна, с Вашим богатым словарным запасом начальника смены на литейном заводе, ну просто душка, — парировал в ответ.

— Ну, у меня хотя бы образование не семь классов, — усмехнулась подруга, а я лениво жевала, ожидая, когда им надоест.

— Девять, — поправил Вася, — профессорская дочка, а считать так и не научилась. Делишь зато отменно. Пополам и не своё.

— Жмот, — фыркнула Марина.

— Я — мужик что надо, — ухмыльнулся Василий победно, — слов из песни не выкинешь, Марина Николаевна.

Марина закатила глаза, я силилась не улыбнуться, признав за Васей полную и безоговорочную победу, Уголек сладко потянулся, плавно стёк на стол, прошёлся, с пренебрежением отвернувшись от колбасы, и устроился на моих коленях, громко урча.

— Она точно съедобна? — спросила у Васи, кивнув на тарелку. — Может, ты на столько рад нашему обществу, что решил отравить?

— Нет, — ответил неожиданно серьезно. — И если тебе, Марина Николаевна, есть охота проверить, ищут ли тебя, удерживать не стану. Повезло, что ты со своим дебильным гипсом в больнице валялась, сейчас бы уже вполне могла отдыхать где подальше.