Научи меня любить
Шрифт:
– Где же ваше пальто? Я вас сразу даже не узнала без него.
– Пальто, – он улыбнулся в ответ. – Это отдельная история. Только я не стану вам сейчас ее рассказывать.
– Почему же?
– Потому что она слишком грустная. А в ваших глазах и без того этой грусти полным-полно, несмотря на то, что вы сейчас смеетесь…
Она сразу стала серьезной, и он подумал, что напрасно напомнил ей про грусть.
– Вам показалось, наверное. У меня все в порядке, все замечательно, и для грусти нет ни малейшего повода.
– Вот как, – задумчиво ответил он. – Значит, вы счастливый человек. А вот мне почему-то кажется, что для грусти есть повод всегда.
– Нужно смотреть на жизнь более оптимистично, – сказала она серьезно. – Тогда и для радости отыщется повод.
– Вы правы, наверное… Только не всегда получается.
Она вздохнула.
– С вами не соскучишься! Давайте не будем о грустном. Кстати, раз уж мы снова встретились… Меня зовут Ирина.
– Никита, – представился он и вдруг, сам от себя не ожидая, добавил: – А я думал, что больше никогда вас не увижу.
– Вполне логично вы думали. Я тоже так думала… А что с вашей машиной?
– Понятия не имею, – он развел руками. – Честно говоря, я вообще не разбираюсь в машинах. Мотор заглох – и все. Два с лишним часа уже в нем ковыряюсь, а он все равно не заводится. Наверное, придется на буксире до мастерской тащить…
– Ну что ж, с кем не бывает. Ничего страшного, поможет вам кто-нибудь. Мир не без добрых людей.
– Вы правы, только сейчас, к сожалению, все добрые люди едут в противоположном направлении. Придется, наверное, ждать до вечера, когда, закончив свои пикники, они начнут возвращаться…
– Ну что ж, подождем. Если вы не против, я останусь здесь, с вами… Мы тоже могли бы устроить свой собственный пикник.
Она смотрела куда-то вдаль…
Он был не против, просто растерялся снова от внезапно нахлынувшей радости. Сердце даже замерло на мгновение, как в детстве, когда случалось что-нибудь долгожданное. Давненько с ним такого не бывало, и вот теперь вдруг снова – пыльная и пустая дорога, сломавшаяся машина, осенняя листва вокруг и эта девушка с золотыми волосами. То самое, долгожданное…
Наверное, он молчал слишком долго. Она повернулась, посмотрела внимательно в его глаза и повторила:
– Если вы, конечно, не против.
– Нет, что вы, – заторопился он, – я совсем не против. Мне будет очень приятно…
Она улыбалась чему-то. А может быть, снова смеялась над ним, над его неуклюжестью, мальчишеской растерянностью. Удивительная была у нее улыбка, лучистая, летняя какая-то. И совершенно невозможно было оставаться серьезным в лучах этой улыбки, и даже поверить было невозможно в то, что тебе уже за тридцать и ты давно уже миновал полосу радостных надежд, вступив в период горьких разочарований. Жизнь казалась прекрасной в лучах этой улыбки. Жизнь обещала – так много…
Они сидели неподалеку от дороги, в прохладной тени не успевших еще сбросить последнюю листву деревьев. Он отыскал в багажнике пляжную подстилку, которая провалялась там без дела все лето и вот теперь пришлась как нельзя более кстати. Получилось почти по-домашнему.
Она уютно устроилась, прислонившись спиной к толстому стволу дерева и вытянув ноги. Извлекла из туго набитого полиэтиленового пакета все его содержимое: внушительное количество бутербродов, аккуратно завернутых в непромокаемую бумагу, большие румяные котлеты в пластиковой банке, хлеб, полотенце, какую-то книгу.
Книгу быстро отложила в сторону, бутерброды развернула, разложила. Вздохнула:
– Жаль, всухомятку придется. Ни капли жидкости с собой не захватила…
– У меня тоже, к сожалению, кроме тормозной…
Она снова смеялась. Как будто знала, чувствовала, как необходим ему ее смех. Как он возвращает ему, вливает по капле – жизнь. Ветер опять играл с ее волосами, заставляя его завидовать черной завистью. Вот бы и ему сейчас – прикоснуться, почувствовать этот шелк, ощутить кожей эту золотистую нежность…
– Как вы оказались здесь, на этой трассе? – поинтересовалась она, с аппетитом откусывая большой кусок бутерброда.
– Я ехал к другу… – начал было он, но потом сразу поправил себя: – нет, не к другу. К приятелю, на дачу. Решил провести выходной день на природе, на свежем воздухе. Так и получилось. А вы?
Она не сразу ответила. Посмотрела куда-то вдаль, за облака, как будто подсказки ждала. Потом сказала тихо:
– Я же уже сказала. Просто шла мимо… Услышала музыку. Вам нравится Эдит Пиаф?
– Очевидно, нравится… Если честно, я очень давно ее не слушал. Я больше джаз предпочитаю, или что-нибудь тяжелое.
– А эта кассета – она у вас откуда?
Она спросила как-то странно. Как будто пыталась сделать вид, что вопрос для нее ничего не значит, но, видимо, перестаралась.
– Это не кассета. Это диск. Я его давно покупал, года три назад. Может, даже больше… Не помню. А почему вы спросили?
– Так просто. Такие вещи в наше время не продают на каждом углу. Раритет. Музейный экспонат, можно сказать. Кто сейчас ходит в музеи?
– Да, вы правы, – согласился он. – На каждом углу сплошная камерная музыка…
– Камерная музыка?
Он улыбнулся:
– Я имею в виду тюремно-камерную…
– Ах, да, – снова рассмеялась она. – Этого добра очень много. Один мой знакомый очень любит…
– А вы? – спросил он, в свою очередь пытаясь сделать вид вполне равнодушный. Но на самом деле этот вопрос для него значил очень многое. Известную народную мудрость «скажи мне, кто твои друзья…» они с Мишкой, исходя из собственного опыта давно уже переделали. Скажи мне, что ты слушаешь – и я скажу, кто ты…