Научи меня плохому
Шрифт:
— Сказала, что ты не намерен мне изменять ни с одной моделью из списка приглашённых для работы на показ.
Жданов остался стоять в дверях, глядя жене в спину. Катя же выглядела совершенно спокойной, прошла вперёд и стала спускаться по ступенькам. А Жданов стоял и соображал. Не о том, собирается он изменять или нет, просто понять пытался, что она ещё задумала. Или назло ему? В отместку за то, что он в последнюю неделю предпочитает проводить вечера подальше от неё. Просто потому, что его пугает, когда он не знает, что сказать ей.
— И зачем ты ей это сказала?
— Успокоить пыталась. — Катя оглянулась на него, Жданов встрепенулся,
— Успокоить?
— А в чём дело? Ты собираешься нарушить обещание?
— Я тебе ничего не обещал.
— Это верно. — Катя в машину села, в лицо Андрею посмотрела, и улыбнулась. — Но все знают, что обещал.
Жданов зло рассмеялся. Правда, не сразу, а когда на водительское сидение сел.
— Мстишь мне, да?
Катя отвернулась от него, и заставила себя разжать пальцы, когда те с силой ухватились за ручку сумки. Руки аккуратно сложила, осторожно перевела дыхание. Поинтересовалась:
— За что это?
Андрей не торопился заводить мотор, повернулся к жене и теперь разглядывал её профиль в полумраке автомобильного салона.
— Ты знаешь.
Она покачала головой.
— Нет. Я тебе все карты в руки отдала, с Кирой окончательно разругалась ради этого. По-твоему, это похоже на месть?
Андрей выдержал паузу, потом совсем другим тоном, куда более серьёзным сказал:
— Мы не договаривались, что я буду хранить тебе верность.
— Я об этом и не просила.
— Тогда чего ты бесишься?
Она набралась смелости и посмотрела ему в лицо.
— Я не бешусь. Меня не волнуют эти женщины, там не к кому ревновать.
— Да что ты?
— А чем они лучше меня? Красивее? Зато я умнее. Раскрепощённее? Зато я честнее. Или ты хотел себе в жёны… Ларину или Изотову? — Андрей молчал, и Катя кивнула. — Вот видишь. — Пристегнула ремень безопасности. — Поедем домой. Я устала.
Проглотил гадость, готовую сорваться с языка, повернул ключ зажигания и взялся за руль. Но нужно было хоть что-то сказать, хоть какую-нибудь малость, чтобы оставить за собой последнее слово.
— Домой, — повторил он еле слышно. — Сегодня же вторник, вечер розовой пижамки.
Катя кинула на него смущённый взгляд и тут же отвернулась. По поводу розовой пижамки ничего не ответила. И всё же надела её в тот вечер, показывая, что не собирается поддаваться и принимать близко к сердцу его насмешки.
Эта розовая пижама Жданова больше всего из себя выводила. Катя надевала её по вторникам и пятницам — атлас и кружево — забиралась в постель, включала ночник и читала экономические журналы. Это выглядело до того… абсурдно, что вызывало лишь раздражение. И её глупая пижама, и журнал, набитый под завязку экономическими терминами, и то, что Кате было абсолютно наплевать, какое впечатление она на своего мужа производит. По первому требованию выключала свет, когда Андрей в постель ложился, и лишь тихонько вздыхала где-то рядом, совсем рядом, а у Жданова на уме лишь розовый атлас и кружево. Где она только её взяла, эту пижаму!
По средам он просыпался особенно злым, понимая, что не выспался.
Катя менялась, каждый день, и Андрей уже бросил идею понять, во что же она в итоге хочет превратиться.
Андрей не мог сказать, что у Кати всё получалось и получалось с лёгкостью, он каждый день — утром и вечером — видел, сколько усилий она прикладывает, как старается измениться, и мнения его не спрашивает. Когда видел, как она читает глянцевые журналы — даже не читает, а штудирует, как учебник экономики, — просто уходил. Он был ей не нужен в эти моменты, она не для него всё это делала, а для себя. И Жданов не лез, и советов не давал, хотя иногда и хотелось. Но ловил себя на этой предательской мысли, и напоминал, что врагу без боя не сдастся. Ещё не хватало, чтобы он своими руками веревку у себя на шее затянул. Катя и без него справлялась. Конечно, он видел, что она боится, и то, что старается идти своему страху наперекор, вызывало уважение. Наблюдать, как человек у тебя на глазах пытается справиться со своими слабостями, задавить в себе комплексы, это впечатляет. Андрей уже не видел в ней прежнюю Катю Пушкарёву, ничего от неё не осталось, и дело даже не в нарядах и новых очках, не в манере держаться уверенно, которую она в себе воспитывала изо дня в день, дело было в том, что Катя уже не хотела быть прежней. Она переросла прошлую себя, но до новой Пушкарёвой, которую она себе представляла, ещё было далеко. Андрей невольно подмечал перемены, видел, как Катя сжимает кулаки в ответственные моменты, делает осторожный вдох, навешивает на лицо улыбку… и делает шаг вперёд. Порой опережает Киру и даже Малиновского. Она первая леди «Зималетто», и не даёт себе об этом забыть. Она жена Андрея Жданова, и она второй человек, а порой и первый, который подаёт руку важным гостям, приветствуя тех на «своей» территории.
Но чаще, чаще жена Андрея доводила до бешенства. Один взгляд, одно слово — и он взрывался.
Позавчера вечером, например, Катя настолько его разозлила своей непробиваемостью, что он всё-таки взялся за охотничий нож, подаренный тестем, и исполнил свою угрозу — наделал на спинке кровати зарубок. Глубоких, видимых, испортил, к чертям, хорошую вещь — кровать, между прочим, в Италии на заказ делалась! — но зато душу отвёл. Ровно пятнадцать штук, и такое удовольствие от процесса получил… Правда, потом Катя сказала:
— Надо было реже делать, а то на девяносто дней не хватит, — и его рука снова сжалась на рукоятке. Повернулся и недобро усмехнулся.
— Ещё четыре ножки есть.
— Андрей, я ничего такого не сказала!
— Ну, конечно, ты не сказала! Ты никогда ничего такого не говоришь! Это только я… психую!
Катя кивнула.
— Ты психуешь.
— А потом некоторые удивляются, почему меня домой не тянет!
Катя упрямо вздёрнула подбородок, руки на груди сложила, и промолчала. Она промолчала! А Андрей хищно ухмыльнулся, проходя мимо неё. Правда, в спину ему всё-таки сказали: