Научи меня плохому

Риз Екатерина

Вышла из ванной комнаты, попыталась придумать, что сказать, а за окном вдруг раздался раскат грома. Загромыхало, раскатилось по всему небу и вновь столкнулось где-то поодаль, явив миру кривую страшную молнию.

— Гроза? — недоверчиво проговорила Катя.

— Гроза, — со вздохом согласился Жданов и заложил руку за голову. Прислушался к шуму ветра, поднявшегося всего за пару минут. Запахло дождём, ещё раз громыхнуло, а занавеску подхватило прохладным ненастным ветерком.

Катя поспешила прикрыть окно, не смотря на то, что на улице появилась приятная прохлада. Но каждый отголосок грома и вспышка молнии, пугали. Легла в постель и привычно придвинулась

к Андрею. Он смотрел в потолок, был задумчив, но всё же обнял её, вытянув руку на её подушке. Катя при очередной вспышке молнии, уткнулась носом в его плечо и глаза закрыла. Почувствовала, как Андрей погладил её по спине. А потом вдруг сказал:

— Не жалей. Никогда ни о чём не жалей. Особенно об этом.

— Как съездили?

Катя сдержанно улыбнулась, потом бросила на Тропинкину взгляд исподлобья.

— Хорошо. Только Андрею не напоминай и ничего не спрашивай. Он только успокаиваться начал.

Маша усмехнулась.

— Да, я слышала, у вас машина сломалась.

— Андрей нервничал, — согласилась Пушкарева.

— Боялся, что навсегда там застрянет?

— Наверное.

Маша потомилась у стола, с папками в руках, потом рискнула присесть напротив Кати.

— А как у вас вообще? Все нормально?

Катя замерла в настороженности, подняла на Тропинкину глаза.

— Да, Маш, все хорошо.

Та улыбнулась.

— Здорово. Правда, здорово!

— А почему ты спрашиваешь?

— Да просто так. Ты ведь ничего не рассказываешь. А мы переживаем с дамочками. Но Андрей Палыч на самом деле довольным выглядит. Но ты, Кать, главное ребенка ему роди, и тогда он точно никуда не денется.

— Маш, ты что говоришь-то?

— А что? — Тропинкина невинно хлопнула ресницами. — Ждановым наследник нужен, это все знают. А Андрей все тянет и тянет.

У Кати вырвался легкий вздох, она ручку отложила и откинулась на спинку кресла. Взглядом Машу сверлила, потом резко развернулась на кресле.

— Хорошо, Маш, спасибо за совет.

— Ты что, обиделась? Я ведь просто помочь хочу.

— Верю.

— Что-то не так, да?

— Почему? Все так. Просто я думаю, что такие вопросы нам с Андреем нужно обсуждать, а не мне за его спиной с подружками.

— Это, конечно. — Маша поднялась, но все равно медлила, не уходила, смотрела на Катю. А потом сказала: — Ты сильно изменилась.

— Неправда.

— Правда. Ты теперь больше Жданова, чем Пушкарева, на страже их интересов. — Улыбнулась вполне дружелюбно. — Но это правильно.

— Маш, ты ошибаешься…

— Почему? Они твоя семья. Разве нет?

Катя опустила глаза.

— Да, наверное.

В кабинет заглянул Жданов, увидел Машу и якобы удивленно вздернул брови. Но молчал, и от его взгляда Тропинкина занервничала.

— Я пойду. — Протиснулась мимо Андрея, кинув на него затравленный взгляд, а тот сразу дверь за ней прикрыл.

— Выпытывала? — поинтересовался он у жены.

— Да нет. Советы давала.

— Да? И что Тропинкина насоветовала? Даже интересно.

Катя от него отвернулась, отыскала в стопке папок нужную, с первыми данными финансового отдела, но удержаться было трудно, и она все-таки сообщила ему будничным голосом:

— Советовала ребенка родить. Чтобы ты уже никуда не делся.

Андрей замер рядом с ней, рот открыл, а что сказать не нашелся. Потом промямлил:

— А ты что?

Катя развернулась к нему, папку протянула и ответила:

— Обещала подумать.

Они взглядами встретились, и Катя вдруг ощутила странный озноб. Криво

улыбнулась, спеша все свести к шутке, а потом бодро поинтересовалась:

— Ты Пал Олегычу звонил? Объяснил почему мы задержались?

— Да, не волнуйся.

— Да я и не волнуюсь, — пробормотала Катя, отворачиваясь, смотреть на Жданова было невыносимо. И зачем она ему про ребенка ляпнула? Он вон как насторожился.

— Катя. — Андрей ее за руку взял, когда она поднялась и хотела пройти мимо него. Катя сделала шаг назад, к нему, но совершенно не желала слушать, что он ей сейчас скажет. Наверняка очередную глупость, и все только больше осложнится, и Андрей будет думать, что она поменяла свои планы и теперь попытается привязать его к себе. Позавчера он просил ее ни о чем не жалеть, а она все равно жалеет. Жалеет, что все так глупо.

Андрей папку, что Катя ему вручила две минуты назад, на стол положил, и жену к себе ближе притянул. Видел, что она старательно отводит глаза в сторону, ей было неловко, и поэтому он решил сменить тему.

— Мама просила напомнить, что на завтра у нас приглашение.

— Выход в свет? — без особого энтузиазма переспросила Катя.

— Да.

— Хорошо.

— И почему я тебе не верю?

— Не знаю. Я вполне искренна.

Он все же улыбнулся.

— Да, вполне.

— Не дразни меня, — пожаловалась она уже ему в губы. Жданов все это время притягивал ее все ближе и ближе к себе, ладони опустились с Катиной спины ниже, и когда Андрей наклонился, чтобы ее поцеловать, Катя возражать не стала. Какой смысл возражать, напоминать о работе, отчете, который он, кстати, еще этим утром требовал срочно и немедленно, если между ними снова появилась неловкость, всколыхнувшаяся из-за одного неодуманно брошенного слова, и это нужно было срочно исправить. Чтобы не держать в себе, не накапливать дискомфорт, и не думать следующие несколько часов, как избежать щекотливой темы вечером, когда работа останется в офисе «Зималетто», а они наедине друг с другом.

— Смотрю, выходных вам не хватило, — недовольно пробурчал Малиновский, заглянувший в кабинет. Он несколько секунд потратил на то, что наблюдал за целующейся парочкой, особое внимание уделив Пушкаревой, как та виснет на шее своего фиктивного мужа, и в итоге ощутил острое неудовольствие. Рома уже не сомневался в том, что ситуация с этим вынужденным браком ухудшается с каждым днем. Ведь если брак вынужденный, и жениться человека заставили, то он вряд ли повезет жену- шантажистку с чужих глаз, чтобы ему никто не мешал наслаждаться всеми прелястями семейной жизни. Так ведь? А Жданов не устает это делать. Да еще Пушкарева… Кто бы мог подумать, что под старомодными смешными одеждами скрывается хищница. Вон как к Андрею жмется. Без всякого стыда и стеснения, надо сказать. И губы после поцелуя не вытирает, а облизывает. Рома даже головой качнул, не удержавшись, поражаясь женской коварности. Год назад при слове «поцелуй» Катенька краснела, как помидорина, а сейчас и бровью не повела, когда он их застал. Что с ней Жданов сделал?

Встретив укоряющий взгляд Андрея, Малиновский заставил себя отвлечься от мыслей о коварности Пушкаревой, и буркнул:

— Пойдем в цех, ждут же.

— Ты прям смутился, — усмехнулся Андрей, когда они с Малиновским по коридору шли. — Аж покраснел весь.

— Это не от смущения.

— А от чего?

— От негодования! Андрюх, неужели ты не понимаешь, что она крутит тобой, как хочет?

Следующая усмешка была уже не столь веселой. Жданов под ноги себе посмотрел, потом плечом дернул, якобы равнодушно.