Научи меня верить в любовь

Климова Ника

Виски сжимает тупая боль. Каждая мышца в моем теле напряжена настолько, что еще чуть-чуть и лопнет. Звонок по внутренней связи. Отвечаю не сразу – сначала обдумываю, стоит ли.

– Марк Александрович, к Вам Антон Павлович, – сообщает Регина.

Я не хочу его видеть, поэтому не спешу.

– Марк Александрович? – осторожно спрашивает мой секретарь.

– Пусть войдет, – вздыхаю недовольно.

Его ладонь влажная. После рукопожатия хочется вытереть свою, но сдерживаюсь, хотя все время отвлекаюсь на это неприятное

ощущение.

– Марк Александрович, я связался с органами опеки. Дело в том, что я никогда этим не занимался, поэтому решил сначала изучить вопрос, – начинает он неуверенно.

Я смотрю на него и мне хочется его поторопить.

– Так как Алисе уже больше четырнадцати лет, то Вы не можете оформить над ней опекунство.

То есть? Сейчас дети после четырнадцати настолько самостоятельны, что не нуждаются в законных представителях? Похоже, я отстал от жизни.

– Вы можете оформить попечительство.

– ?

– По сути это та же опека, но Вы не являетесь законным представителем ребенка. Вы просто даете согласие на совершение им сделок. Естественно, речь о крупных сделках, не бытовых.

– В чем смысл? – не понимаю я.

– Смысл в том, что ребенок старше четырнадцати лет имеет определенные права, но еще несовершеннолетний.

– Окей. Пусть будет попечительство, – киваю, но чувствую, что проблема не в этом. Терпеть не могу, когда важную информацию выдают по частям.

– Есть ряд процедур, через которые Вам придется в связи с этим пройти, – в его голосе осторожность. Мне это не нравится.

– Каких процедур? – наклоняю голову.

– Осмотр Вашего места жительства на предмет социально-бытовых условий. Еще Вам придется пройти ряд врачей, чтобы удостовериться, что Вы здоровы. Собрать документы. Ну и согласие самой девочки.

В кабинете застывает тишина. Я смотрю на юриста, он, не мигая, – на меня. Мне хочется послать и его и всю эту историю с попечительством к черту. Не собираюсь проходить никаких врачей и уж тем более не пущу никого постороннего к себе в квартиру. А согласие девчонки… Может и не соглашаться, мне же проще.

– Антон Павлович, Вы можете решить этот вопрос иначе?

Он понимает, что я имею в виду.

– Я попробую, – медленно кивает.

– Вы же понимаете, что у меня нет времени обходить все круги ада нашей бюрократии?

– Понимаю.

– Я рад. И жду от Вас готовые документы на мое попечительство. Все расходы, естественно, за мой счет.

– Конечно, – на его лбу выступает испарина.

– Вы можете идти, Антон Павлович.

Можно подумать, что это я заинтересован посадить себе на шею ненавистную девчонку, а не государство пристроить сиротку в добрые руки. Ну, мои руки, конечно, далеко не добрые, но и государству не очень хочется содержать за свой счет очередного нахлебника. Так к чему все эти препоны и сложности?

Не успеваю повернуться к компьютеру, как на столе

звонит телефон. Номер незнаком, но все равно отвечаю.

– Да?

– Марк… Александрович…, – голос женский, хотя слишком юн для женщины. Произнести мое отчество ей явно непросто.

– Кто это? – хмурюсь недовольно.

– Алиса.

Да твою ж мать!

– Чего тебе? – даже не пытаюсь скрыть свое недовольство.

– Тут пришли…

– Кто?

– Говорят, из клининговой компании. Но я же не знаю, откуда они на самом деле. Впущу сейчас в квартиру, а они вынесут все ценное. А ты потом меня обвинишь.

Поднимаю глаза к потолку и считаю до трех.

– Впусти. Они пришли, чтобы навести в квартире порядок.

– А. Ну ладно. А я могу взять твой ноутбук?

– Нет! – рявкаю, не собираясь сдерживаться. – Ты вообще не прикоснешься к моим вещам.

– Мне, что, стоять в углу истуканом? Здесь же все вещи ТВОИ, – в ее голосе сарказм.

– Да, это было бы просто отлично. Меньше проблем и грязи, – отвечаю и тут же сбрасываю звонок, не дожидаясь возражений.

Перезванивает. Сбрасываю. Снова перезванивает. Сбрасываю. Не сдается. Отключаю звук. Отвлекаюсь на стук в дверь.

– Да.

Успенский.

– Снова забаррикадировался?

Бросаю взгляд на телефон. Экран черный, но тут же вспыхивает. Заноза.

– У тебя что-то срочное?

– Хотел просто узнать, как тебе роль дяди, – он тоже смотрит на мой телефон. – Тебе звонят.

– Пусть, – переворачиваю телефон экраном вниз. Успенский вскидывает бровь, но не комментирует.

– Так что? Племянница уже освоилась?

– Более чем, – не могу сдержать раздражения.

– О, все так… сложно? Хотя о чем это я? Выжить в одном пространстве с тобой дано не каждому. Как только Макеева справляется?

– У нее четко определенные функции, – отвечаю, пролистывая почту.

– Вы, что, установили правила? – Успенский опускается в кресло напротив. – Я думал, у вас все по любви.

Перевожу на него взгляд, как бы спрашивая: «Ты серьезно?» Но ему и самому смешно.

– Климов и любовь – вещи несовместимые, – произносит философски.

– Не понимаю ее смысла, – взгляд цепляется за приглашение на конференцию. Питер. В следующем месяце.

– Ты серьезно? – удивляется Боря. – А как же чувства?

– Я испытываю чувства.

– Голода?

– Успенский, – произношу предупреждающе и одновременно подтверждаю свое участие в конференции.

– Сложный ты, Климов. Не понимаю я тебя.

– Так, может, и не стоит? Мы прекрасно работаем в тандеме. Зачем углубляться? – ухмыляюсь я.

– Не, Марк, – цокает Боря языком, – ты просто еще не встретил свою женщину.

Хмыкаю.

– Я встречал их десятками.

– Ты их просто трахал. Тебе сорок три, Климов. Неужели, тебе не страшно на старости лет остаться одному?