Научи меня забывать
Шрифт:
— Отлично! — раздался позади Драко крик Блейза, который не был слышен дальше поля для квиддича.
Драко обернулся.
— Это был отвратительный грёбаный бросок!
— Не за что. — Блейз остановился, на его лице появилась ухмылка. — Кажется, темнеет.
Он посмотрел на посеревшее небо.
— Да, давай зайдём. Я промок насквозь.
Драко задрал тяжёлый подол плаща и проследил, как с него капает вода.
Они помчались обратно через общественное поле к раздевалкам, проносясь и ныряя друг вокруг друга в сумерках. Было холодно, и темнота быстро сгущалась — близился ноябрь.
— У тебя есть
— Да. После такого она мне чертовски нужна.
Драко вытер рукавом мокрое лицо, когда они остановились возле приземистого белого здания раздевалки, окна которой светились тусклым светом. Они вошли внутрь, уже стряхивая с себя плащи, и после блаженно горячего душа Драко открыл дверь в маленькую сауну, отделанную кедром, и застал там Блейза, лежащего на одной из скамеек и завёрнутого в полотенце, с влажной тряпкой на лице. Драко со вздохом сел на другую скамью, откинулся назад и вдохнул горячий, слегка ароматизированный воздух, позволяя теплу проникать в мышцы и кости. Им повезло, что поле и помещения сегодня были пустынны. Очевидно, никто больше не захотел рисковать из-за дерьмовой погоды.
— Возможно, это была наша последняя вылазка в этом сезоне, — пробормотал Блейз из-под полотенца.
— Надеюсь, что нет. Я не против холода, лишь бы было сухо.
— В это время года начинает казаться, что сухой погоды больше никогда не будет.
Драко хмыкнул и глубоко вздохнул, в очередной раз наслаждаясь горячими потоками воздуха, дующими с каменной решётки в углу. Он позволил себе расслабиться, опустился на скамейку и закрыл глаза.
— Есть планы на выходные? — спросил он через минуту. — Как насчёт воскресного обеда в поместье? Нарцисса хочет тебя видеть.
И Драко очень не хотелось снова оставаться с ней один на один.
— Можно. Только не слишком рано. Субботу я проведу с Пенни.
— Ах.
— Угу.
— Ну, ты знаешь мою маму. Обед состоится в час дня.
— Меня устраивает.
— Отлично. Я оставлю камин открытым. — Драко пошевелился, вытягивая ноги. — Большие планы на субботу? — спросил он. — Опять намечаются блистательные поездки по европейским столицам?
Ему нравилось подшучивать над Блейзом за излишне серьёзный подход к первому свиданию с Пенелопой.
— Ха-ха, нет. Она хочет сводить меня на антикварную ярмарку в Сассексе! — Драко представил, как Блейз скривил губы во время своей речи. — Никогда не понимал привлекательности покупки чужого старья.
— Гораздо менее вульгарно унаследовать его.
— Отвали, ты понял, о чём я. — Блейз показал грубый и вальяжный жест в сторону Драко.
— А я нахожу антикварные ярмарки очаровательными. Особенно маггловские. Пытаюсь понять, для чего все эти штуки и предметы.
Блейз стянул полотенце с лица и огляделся.
— Кто ты такой и что ты сделал с Драко Малфоем?
— Я вырос и изменился, — сострил Драко. — Тем не менее, мои соболезнования тебе. Хотя мне приятно видеть, как ты развиваешься и находишь новые интересы.
— Женщина обвела меня вокруг пальца, — хмыкнул Блейз, но в его голосе звучало удовлетворение. — Она такая яркая. Страстная натура. Не могу не согласиться.
Драко издал звук одобрения. Яркая. Страстная. И тут его мысли снова вернулись к вечеру четверга. Как и сотни раз с тех пор. Замечания Грейнджер о Пенелопе
Драко глубоко вздохнул. Но они не были… Они не были такими. Несмотря на некоторую оттепель. Несмотря на то, что она больше не встречалась с Уизли, что, кстати, стало ещё одним фактом, который тревожно часто проносился в его голове в течение последних пяти дней. «Теперь я живу одна», — призналась Грейнджер. Драко откинул голову назад и снова закрыл глаза, желание не думать о ней улетучилось с очередным порывом тёплого воздуха от нагретых камней в углу.
Он не смог остаться в стороне той ночью, несмотря на тщательно продуманные решения и обоснованные доводы. Нет, его ноги продолжали двигаться к пабу, к месту рядом с ней, чёрт возьми. И после паба (после того довольно губительного разговора) он отправился с ней к точке аппарации, а Голдштейн шёл рядом и вёл себя невероятно глупо. Заставляя её смеяться и дурачиться, отчего по её щекам струились слёзы. В какой-то момент она вцепилась в руку Драко.
Он не возражал.
Он не возражал ни против чего из этого. «Не возражал» — это вообще-то синоним «наслаждался этим больше, нежели всем остальным за долгое время».
Её великолепное лицо в мерцающем свете свечей. То, как она дразнила его, и ему это нравилось. Игривый шлепок по его руке. Она сказала, что от него приятно пахнет. И ей понравились его занятия.
Он мог бы говорить с ней часами.
Чертовски. Блять. Тревожно. Он ударился головой о стену.
Голдштейн настоял на том, чтобы она аппарировала первой, и поэтому, по крайней мере, не возникло неловких метаний в конце вечера, но всё равно происходящее вызывало нервозность. Начиная с её появления в классе и заканчивая последними словами в пабе. «Хорошо, что мы потренировались». Она произнесла это с вызовом, чёрт возьми, глядя на него из-под ресниц, наклонив подбородок, отчего вся кровь покинула мозг Драко и прилила прямо к его члену.
Что бы он сделал, если бы они остались наедине? Потянулся бы и провёл большим пальцем по её ягодным губам? Запустил бы руку в её волосы? Откинул бы её голову назад и целовал бы до тех пор, пока у них обоих не перехватило бы дыхание?
Он думал об этом.
Чёрт побери, он хотел этого.
Но хотела ли она его?
Конечно, нет.
А может быть?
Проклятье. Твою мать.
— Я не знал, что Грейнджер и Уизли расстались. — Драко проболтался и швырнул слова, как бомбарду, в тишину, установившуюся в сауне.
— Не знал? Вроде бы я упоминал об этом.
— Нет.
— О. Ну, это произошло давно. В начале этого года.
Блейз огляделся, его взгляд казался немного резким. Драко попытался придать своему лицу незаинтересованное выражение, притвориться, что он не размышлял над этим обрывком информации почти постоянно, перебирая его, как горячий камень в руке.
— Уизли изменял ей с какой-то молоденькой девчонкой, с которой сейчас живёт. Ей лет девятнадцать-двадцать. — В голосе Блейза ясно слышалось презрение. — Очевидно, это продолжалось какое-то время. Он скрывал её от Грейнджер до такой степени, что вёл двойную жизнь. Пенни была так зла, никогда не видел её такой. Думаю, Грейнджер пришлось нелегко.