Научи меня
Шрифт:
– Жить я ему мешаю?!
– зло, с ненавистью прошипела я, а Зоя - уж не знаю, что она в моих глазах увидела, попятилась и губы брезгливо и в то же время с настороженностью поджала.
– Прекрасно. Пусть катится! Только пусть сам придет и скажет все в лицо. Завалила я его своими проблемами! Надо же!
– Ты себя неправильно сейчас ведешь, - осторожно отозвалась Зоя, с опаской за моими действиями поглядывая. Очевидно, она не планировала, что наш с ней разговор меня с катушек сорвет и поставит точку в отношениях с ее сыном. Исподтишка действовать - конечно, на мозги
– Успокойся, в конце концов.
– Пошли вон!
Впервые на ее лице я увидела замешательство, которое, впрочем, сразу же сменилось на злость, исказившую Зою почти до неузнаваемости.
– Что ты сказала?!
– Убирайтесь!
– выкрикнула я решительней и громче, рукой махнув в сторону двери. И даже шаг вперед сделала, подтверждая свои слова.
– Вон отсюда!
Остатки вежливости испарились как у нее, так и у меня.
– Ты совсем охамела? Ты кто вообще такая здесь?! Это дом моего сына! Поняла меня?! А ты кто такая! Да я...
– Я здесь живу, по крайней мере, пока!
– Хамка! Хабалка базарная!
– у Митькиной матери все лицо и грудь пятнами пошли от ярости и злости. Она по сторонам оглядывалась в поисках чего-то. И если бы что-то под рукой было, она наверняка бы в меня этим запустила.
– Сволочь неблагодарная!
От громких, пронзительных и наполненных ненавистью и угрозой криков заревел Кирилл. Я сразу к нему кинулась, плечом задев загородившую проход мать Митьки. На руки его взяла и сразу успокаивать начала, хотя внутри все клокотало, а стук сердца просто оглушал. В коридоре слышно было, как Зоя меня всеми словами называет, нарочито громко одеваясь и хлопая дверью.
Всего лишь вопрос времени, когда Митька приедет домой и начнет орать. У нас редко доходило именно до скандалов, громких таких, с надрывом, чаще всего, если что-то случалось, оба молчали и своим молчанием еще больше нагнетали обстановку. Наверное, лучше было, если бы мы громко ругались и скандалили, возможно, легче бы стало.
Я почему-то уверена была, что это конец. Полностью. Митька никогда мне не простит такого отношения к своей матери, будь я хоть трижды любимая и единственная. А я ведь без Митьки другой жизни себе не представляла - действительно, столько лет вместе, притирались друг к другу, уживались, преодолевали все. А оказалось? А оказалось, что я его загружаю своими проблемами и жизнь отравляю.
Мужчина через полчаса домой ворвался, и входная дверь в очередной раз по стене хлопнула. Я бессознательно Кирилла загородила собой и руки на груди скрестила, приготовившись к скандалу. Настоящему скандалу, с криками и матом, с бьющейся посудой и наболевшими, высказанными обидами.
– Ты охренела?!
– Митька, не разуваясь, в комнату влетел и по дороге, не заметив, раздавил Кирину разноцветную игрушку, разлетевшуюся под ногами на мелкие пластмассовые осколки.
– Я тебя спрашиваю! Ты совсем из ума выжила??!
Я изо всех сил пыталась не подавать виду, что мне страшно и жутко. Митя никогда маленьким не был, да хватит и того, что он мужчина, а я женщина.
– Не смей на меня орать!
– Не сметь орать?! Ты совсем страх потеряла?
– глаза у него кровью налились, а руки сжимались и разжимались. Еще немного и Митька точно в меня что-нибудь запустит. А сзади Кирилл.
– Кто тебе право дал так вести себя с моей матерью??? В МОЕМ СОБСТВЕННОМ ДОМЕ!
– Она получила то, ради чего приехала!
– я гордо подбородок вздернула, а руки за спиной спрятала, хотя безумно хотелось прикрыть себя, чтобы не ощущать всей ненависти, которая дикой казалась.
– Нечего на меня все спихивать, ясно?! Я не обязана ее выслушивать!
Митька грязно проматерился и широкими шагами начал ко мне подходить. Он таким взбешенным выглядел, почти невменяемым. Я все боялась, что он может в таком состоянии что-нибудь ребенку сделать, я то ладно.
– Не трогай меня!
– когда он меня больно за предплечье схватил и потянул на себя, я всеми конечностями упиралась. То ли отчаянье силы придало, то ли страх, но я сопротивлялась сильно, так что Митька, снова грязно выругавшись, второй рукой больно за плечо меня схватил и сжал так, что нитки кофты затрещали.
– Отпусти! Отпусти, сказала!!!
Я широко раскрытыми глазами смотрела на красное от злости лицо, почти вплотную прижатое ко мне, наполненные животной злостью глаза и почти не сомневалась, что сейчас удар последует. Митька на меня руку в жизни не поднимал. Да никто никогда не поднимал, если честно.
Митька меня встряхнул и как котенка за шкирку поднял, заставив на носочки встать. Ворот свитера меня душить начал, сильно перетянутый и скрученный. В глазах потемнело и я двумя руками в сильную руку, под которой вены проступали, вцепилась, ногтями стараясь расцарапать, и попыталась оттолкнуть от себя. Я уже захрипела некрасиво, когда мужчина, наконец, чуть-чуть захват ослабил.
– Я не позволю тебе так вести себя с моей матерью! Поняла меня?
– он встряхнул меня, так что зубы застучали.
– Ты все границы перешла!
– Она сама виновата!
Он громко задышал и неуловимым движением меня за волосы схватил. Я не плакала до этого - ни когда с его матерью на кухне ругалась, ни сейчас. А тут прорвало, и я бить его по лицу, по груди начала, стараясь достать и поранить, а Митька только уворачивался.
– Отпусти меня! Отпусти!!! Ублюдок!
– Моли бога, - прорычал он, - что я стараюсь сдерживаться и не у***ть тебя по лицу. А так хочется. Я не позволю так относиться к ней кому бы то ни было. И ты не исключение! Не вертись!
– его крик меня оглушил.
– Не вертись я сказал!
Очередного рывка моя кофта не выдержала, и на плече образовалась огромная дырка, через которую виднелась красная нежная кожа, сейчас невыносимо болевшая из-за жесткой хватки.
– Мне все это осточертело, Кать. Я долго терпел, - теперь он говорил спокойно, тихо, почти мягко, и слышно было, как сзади меня Кирилл снова начал испуганно всхлипывать.
– Я даже согласился на этого, - небрежный кивок в сторону ребенка.
– Но чаша моего терпения не бездонная.