Научи себя любви…
Шрифт:
– Природу… – она усмехнулась. – Что ее чувствовать? Какой прок?
Он удивленно посмотрел не нее:
– Прок? Пожалуй, никакого… Просто красиво. Да, самое главное забыл – она была великолепной травницей. Столько всего знала! Вот здесь, действительно, был прок. Вот мой глаз, заметили уже, да? – он показал на мутно-зеленый.
– Что с ним?
– Он раньше нормальный был, как и правый. А потом я одним раствором нечаянно себе в него попал. Все. Слепота и навсегда. Все врачи отказались.
– Да, это, действительно, здорово… – она тоже задумалась. – Только я, если честно, все-таки, больше врачам верю! Ну, и что же еще?
– Еще… – он опять задумался. – Она очень много всяких легенд, сказок и историй знала… Эх, жалко не записывал! Они у нее такие нетрадиционные были! Не на что не похожие. И рассказывала она их странно. Будто все это на самом деле было. Рассказывает, а сама поглядывает лукаво – хочешь – верь, хочешь – нет… Жалко, очень жалко ее… – подытожил он и опять вздохнул: – Где хоть она похоронена?
– Не знаю. И нотариус не знает. Просто ему уведомление о смерти пришло.
– А вдруг ошибка? – он загорелся надеждой, но потом опять сник. – Хотя вряд ли… Я уже и сам стал думать – где же она? Никогда так надолго не пропадала…
– А вы все время здесь живете?
– Почти. Редко в Москву выбираюсь, по делам в основном, да за реактивами.
– У вас там квартира? – она оживленно и с интересом посмотрела на него.
– Да, – он усмехнулся. – Двухкомнатная. Никто, кроме меня не прописан, – он уже просто иронично смотрел на нее. – Ведь вас это интересует?
Она прищурила глаза, и теперь уже зло посмотрела на него.
– Вам этого не понять. Вы, москвичи, не знаете, что значит по шесть часов тратить на дорогу, что значит ночевать на вокзале после театра, что значит ради работы жить с кем попало!
– Простите… – он улыбнулся виновато. – Но разве там… ну, где вы родились, так уж плохо? Почему Москва?
– Да там такое же захолустье, как здесь! Лес, водохранилище, поля… и больше ничего!
– Значит, там здорово… – довольно констатировал он. – Наверняка церкви есть старые, строения. Все в мире не так… Вот вы живете там и бежите в Москву, другие, как я, например, бегут из Москвы…
– Как же, как же! – она все еще злилась. – А квартиру-то, все-таки, не продали!
– Все-таки не продал, – он опять улыбнулся. – Но все еще впереди!
Они замолчали оба, думая каждый о своем, потом она то ли спросила, то ли утвердила:
– Я думаю пока здесь остаться. У меня отпуск. Ведь это ничего?
– Я думаю – это замечательно, – он посмотрел на часы. – Ох, ты, заболтался
– Постойте! – он уже был в дверях, задержался, обернулся. Она же вдруг почему-то смутилась. – Вы вечером свободны? Давайте помянем Анну Алексеевну… Да и еще может, что вспомните?
– Хорошо, – он опять посмотрел на часы. – После восьми я совсем свободен. Устроит?
– Конечно. Да, если вы не один,… ну, жена, родные,…приходите все!
– Нет, один, – он посмотрел сбоку, со стороны своего страшного глаза. – Кто же за меня «замуж» пойдет? – засмеялся: – Боятся…
Когда он ушел, она с досадой подумала, что даже не узнала как его зовут, да и сама не представилась… И, главное, опять ничего не прояснилось! Ну и пусть. Действительно, надо пожить здесь. Если кто и приедет из родственников, то, конечно же, сюда.
Пошла в магазин, который приметила еще когда только шла от станции. И по дороге опять думала о "соседе", так пока она его называла. Что-то и в нем было не так… Не глаз, здесь все понятно… Вот что. Он, пожалуй, единственный из всех ее знакомых мужчин, говорил с ней просто как с человеком! Все мужики сразу же начинали шарить по телу глазами, спрашивать молча, ждать намеков… Она усмехнулась. Вот ведь до чего дошло! Когда человек ведет себя нормально – это ее уже удивляет! И даже обижает. Что же, она ему не понравилась? Или он не по женщинам специализируется? Хотя,…кто их разберет, художников?… У них свой мир.
Готовила она вкусно и быстро. Даже блинов успела напечь, все как полагается. Кухня была восхитительная. Только она во всем сразу, конечно же, не успела разобраться. Столько техники! И поэтому она, по старинке, пользовалась только плитой. В шкафу, в гостиной нашла все необходимое для стола, накрыла его, села ждать. Сосед пришел немного раньше. Опять со стороны забора. Одет теперь был более цивильно – темные брюки и шелковая, тоже темная рубашка. Принес с собой какую-то странную бутылку. Как будто кривую, и как будто пыльную…
– Вот, – протянул ей. – К столу.
– Спасибо, только я всего купила… Да, меня Татьяна зовут, давайте хоть познакомимся, – она протянула руку.
– Юля, – он взял ее руку и поцеловал, чем здорово удивил ее.
– Как?
– Ну, Юлиан, вообще-то,… но так как-то проще. Или Юлий, как хотите. Учудили предки… – он засмеялся.
– Могли бы поменять, если не нравится.
– Нет, не хочу, – он задумался. – Да и зачем? Разве это что-то изменит? Я думаю нет… Хотя, вот Анна Алексеевна, как раз, говорила, что имя во многом определяет жизнь человека. Мы ведь о ней будем говорить, да?
Конец ознакомительного фрагмента.