Научу тебя плохому
Шрифт:
Глава 24
Марк
Утро будит меня яркими лучами зимнего солнца и… пустой постелью.
Какого черта вообще?
Сон, как рукой снимает. Я буквально подпрыгиваю на месте, скатываюсь с кровати и оглядываюсь в поисках хоть какой-нибудь одежды.
Наверное, ни разу в жизни мне не приходилось одеваться с такой нечеловеческой скоростью.
Мышка, зараза! Ну чего ты себе опять надумала? А я? Тоже хорош, идиот клинический, не додумался предотвратить очередную, глупую
Надев первые попавшиеся вещи, хватаю телефон, выскакиваю из спальни и мчусь ко входной двери. С каждой секундой промедления чувствую, как внутри нарастает паника.
Как давно эта неисправимая трусишка сбежала? Куда? Где её искать? А если посреди ночи ушла, сразу, как я вырубился? Дебил. Да я сторожить её должен был, как самую ценную драгоценность. Наверняка ведь глупостей надумала, себя накрутила.
Я ведь понимал, что нельзя торопиться, да не сдержался, не смог. Да и кто бы на моем месте сдержался? Покажите мне такого уникума. Я же как долгожданное «да» услышал, окончательно связь с реальностью потерял. Перед глазами осталась только она, — моя девочка. Красивая, растрепанная, с порозовевшими щеками, соблазнительно облизывающая губки и гладящая меня по плечам.
Все же хорошо было, и после — тоже, она так трогательно ко мне прижималась, сама меня касалась, поглаживала. Не видел я сожаления в ее глазах, не было его там.
Так зачем сбежала?
Не помня себя от страха, выбегаю в прихожую и уже собираюсь схватить с вешалки куртку, когда замечаю висящее рядом с ней, серое пальтишко. Пока догоняю, что к чему, с кухни доносится грохот.
И тут всего два варианта: либо у меня в квартире завёлся барабашка, либо я кретин, потому что даже не додумался осмотреть квартиру.
И сдаётся мне, что вариант со сверхъестественным вредителем, поселившимся в моей квартире маловероятен.
Я, наверное, поседею раньше времени, такие потрясения даже в двадцать два могут плохо закончиться.
Расстояние от прихожей до кухни я преодолеваю почти со скоростью света.
А там…
Краса моя, предынфарктная намывает себе какую-то посудину в мойке.
Что ж ты за чудо такое?
Подхожу к ней тихо, хватаю за талию, разворачивают к себе и буквально вгрызаюсь в мягкие губы.
Мышка, естественно, даже отреагировать не успевает, только мычит поначалу, ладошками мокрыми меня касается. А меня кроет не по-детски, потому что никуда она от меня не сбежала, потому что она тут. А за то, что меня чуть до ручки не довела, по заднице своей красивой, конечно, получит, и не только по ней, но это позже. Целую её, подавляю волю, что бы ответила мне, расслабилась, потому что мне сейчас это очень нужно. Я можно сказать огромный стресс минутой ранее пережил, чуть инфаркт
Я, значит, с постели срываюсь, черт знает как на себя одежду натягиваю, бегу на всех парах искать свою трусливую мышку, а она на кухне преспокойно что-то намывает.
Это вообще нормально?
— Марк, ну Марк, подожди, — она улавливает момент, когда я немного отвлекаюсь и сбавляю обороты. — Пирожки!
Я смотрю на неё, не понимая, о чем она толкует.
— Какие, нафиг, пирожки? — задаю вполне предсказуемый вопрос.
— Да на сковороде, блин, — рявкает Мышка и, резво оттолкнув прихеревшего меня, мчится к плите.
А я только сейчас замечаю, что там, на этой самой плите что-то жарится. Принюхиваюсь, надо же, я даже внимания не обратил на запах и шипение со стороны плиты. А пахнет вкусно, даже очень.
Наблюдаю за действиями Еси. Мышка ловко переворачивает содержимое сковороды. Перевожу взгляд на столешницу рядом, но которой уже лежит большое блюдо с выложенными на него, мать вашу, пирожками.
Серьёзно? Когда я их ел-то в последний раз?
Невольно начинаю улыбаться, продолжая наблюдать за своей малышкой. Она заканчивает, и как-то внешне меняется, плечи опускает, взгляд в пол устремляет, руками за края кофты хватается.
— Есь, иди ко мне, — произношу мягко.
Она выполняет мою просьбу и через миг оказывается в моих объятиях.
— Мышка, я тебя отшлепаю, честное слово.
— За что? — её глаза округляются.
— За то, что напугала с утра пораньше.
— Вообще-то, уже десятый час, — замечает она справедливо и улыбается робко.
— Я думал, ты сбежала, — смотрю на неё, говорю серьёзно, в глаза заглядываю.
Она некоторое время молчит, губы кусает, словно сказать что-то хочет, но боится.
— Я хотела, — выдаёт наконец, а я слышу грохот своей отвалившейся челюсти.
— Только не говори мне сейчас, что ты не хотела и это было ошибкой, — я слышу, как меняется мой голос.
Меня начинает трясти от нарастающей в груди злости. Я не умею это контролировать, это у меня опять же от отца.
— Нет, — она начинает мотать головой, — не злись, пожалуйста, не надо, — кладёт осторожно свои пальчики мне на плечи, встаёт на носочки и целует как-то совсем по детски, в уголки губ.
Это что вообще такое?
— Ты серьёзно? Мышка, ты только что призналась, что собиралась сбежать, и мне ещё не злиться?
— Ну не сбежала же, — выдаёт бодрее, кажется, даже с ножкой злости в голосе. — Ты мне даже слова вставить не даёшь, — произносит обиженно.
— Мышка, — зарываюсь носом в её волосы и прикрываю глаза.
Да хрен с ним, с тем, что она собиралась. Главное сейчас Мышка здесь, жарит, блин, пирожки. Для меня жарит.
Для меня только мама готовит, сестра с братом на хер посылают чаще.