Науфрагум. Дилогия
Шрифт:
Элиза наморщила чистый лоб.
– Никто не годится. Даже самоуверенные красотки со старших курсов.
– Синдром собачки на сене?
– усмехнулась Алиса.
– Чтобы нам было не обидно, нужна настоящая звезда, - предложила Цирцея.
– Что вы скажете о Лерилин Лонро?
– Ах, что ты говоришь, Цири! Ведь ей уже под сорок, - поморщилась Элиза.
– И вообще, легкомысленные актрисы тут совершенно не при делах. Будто не знаешь, чем там занимаются за кулисами. Поставить их рядом с блистательным принцем? Да ты смеешься.
– Хммм, тогда кого же?
– В стародавние времена дело решили бы перебором подходящих принцесс в окрестных королевствах, - подбросила идею Алиса.
– Только теперь не осталось ни королевств, ни принцесс. Дочки нексиканских президентов, которые сменяются каждый год, не считаются.
– Если взглянуть с чисто эстетической точки зрения, то далеко искать не требуется, - меланхолично заметила Маркетта.
– Неужели можно найти кого-то лучше, чем...
– ...Конечно!
– перебила ее Цирцея.
– Как мне сразу в голову не пришло?..
– И, между прочим, самая что ни на есть принцесса, - добавила Элиза.
– Признаюсь вам, девочки, к ней даже я не осмелилась бы ревновать.
Ага, кажется, даже я догадался. Впрочем, если я прав, то это не моя заслуга, а Алисы.
– ...Чем Грего'рика Тюдор, - договорила, наконец, Маркетта.
– По-моему, более идеальной пары и представить себе нельзя. Ужасно жаль, что они родные брат и сестра.
– Еще бы!
– вздохнула Элиза.
– Ах, как дивно они смотрелись бы на тронах, рядом друг с другом, с венцами на золотых волосах...
– Предлагаю объявить общенациональный референдум и реставрировать монархию, - деловито подытожила Маркетта.
– Мадемуазель Дюранд, позвольте пожать вашу мужественную... то есть женственную руку!..
– воскликнула Алиса, вскочила и, перегнувшись через столик и схватив тонкую ручку черноволосой подруги, с преувеличенным поклоном затрясла ее.
Она явно перестаралась - замочек на серебряном часовом браслете, случайно прижатый пальцем, расстегнулся, и наручные часики, сверкнув стеклышком, булькнули в кофейник, на котором почему-то не оказалось крышки.
Я уже приготовился хохотнуть, но, судя по тому, как Маркетта ахнула, и, изменившись в лице, вырвала руку и схватила кофейник, ей было совершенно не до смеха. Заглянув внутрь, она застонала, и, кажется, уже готова была в отчаянии запустить в горячую черную жидкость тонкие белые пальчики, когда я быстро протянул щипцы для сахара.
– Прошу.
Подобная услужливость не в моем стиле, но, если вспомнить, кто именно оставил кофейник незакрытым...
– С-спасибо...
– секунду спустя утопшие часики вернулись на свет божий, обтекая ароматной кофейной жижей. Хозяйка торопливо вытерла их салфеткой, поднесла к дивно очерченному белоснежному ушку, потрясла, покрутила заводную головку - тщетно. Секундная стрелка безнадежно замерла.
– П-прости, пожалуйста...
– неловко проговорила Алиса.
– Я не... я не хотела...
Теперь на глазах мадемуазель Дюранд уже отчетливо блеснули слезы.
– Я прощу, но что с того толку!.. Ведь это подарок отца... на прощание...
Даже я слышал печальную историю о том, как быстро туберкулез свел в могилу известного литератора, Марселя Дюранда. Господи, Алиса, как можно быть такой неуклюжей?
– ...Какой ужас, - потрясенно пробормотала Элиза.
– Представляю, как там слиплись все пружинки. Кофе - это же оружие массового поражения, не хуже гардариканского. Стоит посадить пятно на светлый шелк, и платье можно выкидывать, даже самые опытные прачки не возьмутся отстирать.
– Маркетта, милая, мне так... так жалко.
С ужасом осознав, наконец, что именно натворила, Алиса беспомощно огляделась, и почему-то уставилась на меня. Я отвел взгляд. Не хватало еще встревать - потом еще и виноватым окажешься.
– Золтик, ты же починил матушкины часы, когда братишка смазал их сливочным маслом с крошками. И тебе было-то всего тринадцать лет.
Ну вот, начинается.
– Тогда у меня были инструменты, кальцинированная сода и вибромашинка для мойки.
– Но у тебя же всегда в кармане железочки и отверточки, - сложив ладони, Алиса заговорила настолько жалостливо, что растопила бы самое ледяное сердце. Но я решил проявить твердость. Если сама виновата, то сама и расхлебывай... или готовься заплатить настоящую цену. Правда, ситуация начала ухудшаться - Маркетта, оставив бесплодные попытки реанимировать часики, тоже подняла на меня полные слез глаза.
– Отвертки отвертками, но я не настоящий часовых дел мастер. Механизм тут тонкий, а кофе, между прочим - мокко, с шоколадом. Никаких гарантий. Лучше отдать профессиональному часовщику. Хотя... за пару дней шоколад так схватится, что и ему придется постараться...
– Ну, пожалуйста, Золтик, - заныла Алиса.
– Что тебе стоит? Ты же умеешь, не вредничай! Цену набиваешь? Благородный человек, между прочим, так никогда не поступит, не откажется спасти терпящую бедствие леди!
– Ага, вот так и знал, - скривился я.
– Немедленно начинаются упреки. В тот раз, между прочим, тоже был настоящий шантаж. Забыла, чем грозилась, если не починю мамочкины часы, которые ты бросила где попало? А я вот прекрасно помню.
Еще бы. Мне пришлось подчиниться, иначе весь мир узнал бы о том, чей именно ракетный снаряд разбил стекло в торцевой стенке цветочной оранжереи соседской усадьбы, просвистел двадцать ярдов внутри и вылетел наружу вместе со вторым стеклом. Обратите внимание, точка старта находилась в сорока ярдах восточнее оранжереи - таким достижением реально можно было гордиться. Но тогда мне пришлось претерпеть немалые унижения, ведь опасная тема поднималась еще трижды, и всякий раз приходилось расплачиваться, чтобы не допустить ненужной огласки и не расстроить матушку Алисы, которую я и по сей день очень и очень уважаю. Нет, сейчас Алиска так просто не отделается. Не хотелось бы представать перед ее однокурсницами человеком черствым и жестоким, но справедливость должна быть восстановлена, а рыжее чудовище - понести заслуженную кару. К тому же, чего стесняться, подружкам не впервой наблюдать наши жаркие стычки. Алиске придется, как следует, постараться, чтобы меня разжалобить. Что бы такого полезного или приятного потребовать в качестве выкупа?
– Ха, так я и знала!
– словно прочитав мои мысли, Алиса моментально оставила жалобный тон и уперла руки в боки.
– Да ты, наверное, уже и не сможешь! Я в курсе, что в последнее время у тебя разрушительная деятельность получается гораздо лучше, чем созидательная. Даже твоя мамочка мне недавно призналась, что оставила последние надежды на твое исправление после череды взрывов и пожаров твоих жутких колесных и гусеничных колымаг. Так что ничего ты не можешь, только щеки пучить!
– Это я не могу?! Я-то, между прочим, запросто, а вот ты пойди, поищи другого дурачка, чтобы трудился на тебя забесплатно!