Наука и проклятия
Шрифт:
Ехать пришлось недолго, завод располагался в пределах имения. Барон уверенно свернул направо от шоссе, грунтовая дорога привела нас к высокому забору из красного кирпича, над которым виднелись красные же черепичные крыши. Фицуильям спешился и повел коня в поводу.
За воротами к нам со звонким лаем бросились собаки — целая свора, от щенков до взрослых псов. Как на подбор, беспородные дворняги, но выглядели они сытыми и ухоженными. Я испуганно поджала ноги, хотя агрессии собаки не проявляли, напротив,
— Не бойтесь, — успокоил меня барон, потрепав по загривку самого крупного мохнатого пса. — Они не тронут.
— Это успокаивает, — пробормотала я, все же с некоторой опаской наблюдая за животными. Поэтому не сразу увидела двоих работников, вышедших нам навстречу.
— Ну-ну, будет уже! — прикрикнул один из них на резвящихся псов. — Пошли, марш отсюда!
Второй поманил свору за собой свертком, пахнущим копченым мясом. Собаки оставили нас в покое и дружно рванули за кормильцем.
Ссадив меня на землю, барон препоручил лошадку заботам конюха, а сам представил меня управляющему, огненно-рыжему мужчине с бородой, руками-лопатами и неожиданно хитрыми глазами.
— Счастлив познакомиться, миледи, — глубоко поклонился он. — Вы покататься хотите или погулять?
— Я сам проведу экскурсию для жены, — не дав мне ответить ни слова, вмешался Фицуильям. — Делами займемся позже.
— Как скажете, ваша милость. — Управляющий поклонился и, кликнув работников, начал вполголоса их чихвостить за какой-то выгон.
— Пойдемте? — неуверенно спросил барон, подав мне руку. — Простите, тут нет смирных лошадок…
— Вам неловко демонстрировать, что ваша жена совсем не умеет ездить верхом, — закончила я понятливо. — Не переживайте, Фицуильям, я не горю желанием кататься. Давайте пройдемся.
Начали мы с луга, огороженного по краям бревнами, где гуляли и пощипывали травку лошади. Тут кипела работа. Некоторых деловито куда-то вели под уздцы, других чистили и расчесывали им гривы, третьих терпеливо обучали каким-то премудростям на посыпанной песком арене. Потом мы заглянули в конюшни, где оглушительно пахло конским потом и сеном.
Поначалу барон извинялся за неприятные для леди запахи, навоз и прочие прелести животноводства, потом, видя, что я не собираюсь падать в обморок, пообвыкся и даже увлекся.
Я с удовольствием глазела по сторонам, краем уха внимая рассказам мужа, и украдкой посматривала на его оживленное порозовевшее лицо. Впервые я видела барона таким счастливым. Тут он был в своей стихии, и, хотя коневодство мало меня занимало, слушать Фицуильяма было интересно. Он рассуждал об идеальном аллюре, однотонном окрасе и племенном разведении, с гордостью показывал закупленный недавно перспективный молодняк и рассуждал о лицензировании полукровок…
Было очевидно, что лошадьми он действительно увлечен. Барон всем сердцем болел за своих лошадей, знал всех их предков, с легкостью сыпал названиями и признаками пород. Прогулка вышла приятной и занимательной, и настроение у меня было превосходным.
Под конец разговора Фицуильям пожаловался со вздохом:
— Никак не удается получить от Персеуса качественное потомство. Видимо, придется попробовать скрестить его с ганноверскими кобылками.
Я погладила бархатный нос коня и предложила от души:
— Если хотите, я могу взглянуть на карты породы или что там у вас есть? Конечно, с ходу не разберусь, но, думаю, выявить закономерности наследования признаков породы будет не так уж трудно.
На сияющее лицо барона словно легло облачко.
— Маргарита, дорогая, — он слегка сжал мой локоть, — я ценю ваше предложение, но вы уверены, что хотите взвалить на себя еще и это? Я уже давно над этим работаю, вряд ли у вас будет столько времени… Кстати, хотите посмотреть на жеребят?
— С удовольствием, — ответила я после паузы, чувствуя досаду и мучительную неловкость.
Не первое в моей жизни «не суйте нос, куда не надо» и вряд ли последнее. Навязываться я не стану.
Отказ Фицуильяма несколько омрачил впечатления от прогулки. Видимо чувствуя это, барон повел меня в загон с жеребятами, где держали как совсем крошечных, жмущихся к матерям и еще неуверенно стоящих на тонких ножках сеголеток, так и уже подросших и окрепших.
— Близко лучше не подходить, — удержал меня Фицуильям, когда я хотела погладить крошечного жеребенка. — Вас лошади не знают, могут испугаться.
— Понятно, извините. — Я убрала руки за спину и для верности сцепила в замок.
Фицуильям вздохнул.
— Не обижайтесь. Хотите, я подарю вам кобылку?
Ответить я не успела. Нас бесцеремонно прервал подбежавший управляющий. Выглядел он взмокшим и крайне взволнованным, барон тоже помрачнел, выслушав малопонятную мне тираду.
— Проблемы? — спросила я тихо, когда управляющий, получив указания, покивал и рысью помчался выполнять.
— Еще одно больное животное. — Фицуильям с досадой стукнул кулаком по стволу дерева.
Я сочувственно коснулась его руки. Кулак барона покраснел, но боли он не замечал, слишком погруженный в невеселые мысли.
— Я могу чем-то помочь?
Барон мотнул головой.
— Лучше поезжайте домой. Я позвоню, чтобы из замка прислали машину.
Я лишь кивнула — мешаться под ногами не хотелось — и от души пожелала:
— Удачи!
Пришлось ждать, пока за мной приедут. Я не возражала, очень уж встревоженным выглядел Фицуильям. Когда во двор заехал знакомый темный автомобиль, барон все же пришел попрощаться.