Наука и проклятия
Шрифт:
Он хрустнул пальцами и задумчиво признал:
— Может сработать. Не зря же говорят, что на воре и шапка горит. Только что вы будете делать, если это не она?
— Буду спрашивать у всех подряд, — хмыкнула я.
Пусть меня посчитают сбрендившей, что с того? Все равно я скоро уеду.
Донал посмотрел… странно.
— Я с вами. На глаза показываться не буду, вмешаюсь, только если что-то пойдет не так. Согласны?
— По-моему, это перестраховка, — заметила я и махнула рукой. — Но
— Будет, — сказал он твердо.
На том и порешили.
Как я ни старалась, уловить хотя бы тень присутствия Донала не могла. Он скользил следом, невидимый и неощутимый, и от этого было жутко. Интересно, каково это — жить… нет, скорее, существовать тут из века в век? Привязанным к замку и — будем честны — рабом своих же потомков? Смотреть, как они рождаются, живут и умирают? Брр!
Я остановилась у двери и тряхнула головой, стараясь переключить мысли на стоящую передо мной задачу. Итак, дано: романтичная девица, которая предала брата ради возлюбленного. Что она предпримет и как себя поведет теперь, когда кавалера выставили из замка?
Впрочем, для точного прогноза мало данных. Придется поступать в лучших научных традициях: действовать наобум, а потом притворяться, что так и задумано.
Глубоко вздохнув, я распахнула дверь в спальню Джорджины… и натолкнулась на удивленный взгляд Хелен, сидящей у постели сестры. Сама Джорджина разметалась по постели. Дышала она тяжело, с присвистом, влажные от пота волосы прилипли ко лбу и шее, нос покраснел и опух, на скулах рдели пятна лихорадочного румянца.
— Что? — встрепенувшись, одними губами спросила Хелен.
Я выразительно поманила ее к выходу.
Хелен поднялась и, бросив тревожный взгляд на сестру, вышла за мной следом.
— Что случилось? — выпалила она с ходу, опираясь спиной о дверь, словно ноги ее не держали.
— Долго рассказывать, — ответила я неопределенно. — Что с Джорджиной? Надеюсь, не краснуха?
— Кажется, грипп. — Хелен устало отвела волосы со лба. — Жар и сильный кашель.
Выглядела она немногим лучше спящей сестры: под глазами синяки, платье несвежее, взгляд мутный.
— Ты завтракала? — поинтересовалась я, на ходу пересматривая планы. Болезнь Джорджины спутала мне все карты. Нечего и думать сейчас потревожить больную, даже если она всего лишь искусно притворяется.
Помедлив, Хелен призналась:
— Нет. И не ужинала… кажется.
— Почему? — удивилась я.
— Да так. — Она нахмурилась и принялась наматывать на палец светлый локон.
Допытываться я не стала, успеется. Все равно тут по душам не поговоришь.
О чем-то тихо переговариваясь, по коридору шли две служанки, неся ведра и все, что необходимо для уборки, в отдалении послышался властный голос свекрови.
Хелен вздрогнула и втянула голову в плечи. Потом схватила меня за руку и, бросив:
— Идем скорее! — поволокла в столовую.
Лакея мы по молчаливому уговору отослали, предпочтя обслуживать себя сами. Хелен только передала матери просьбу присмотреть пока за Джорджиной.
— Так что случилось? — заговорила Хелен, основательно подзаправившись.
Глаза у нее совсем осоловели, как у наевшегося до отвала котенка.
— Я кое-что узнала… — проговорила я многозначительно. — О тебе.
В детстве мама часто делала вид, будто уже знает о наших проказах. В итоге мы сами выдавали себя с головой.
Хелен отчего-то не смутилась, не стала отнекиваться или каяться.
— О, как хорошо! — воскликнула она, просияв. — Я не знала, как тебя попросить. Ты ведь мне поможешь?
Проверенная мамина тактика не подвела, только разговор явно свернул куда-то не туда.
— Смотря в чем, — ответила я осторожно, обескураженная столь странной реакцией.
Она вдруг тревожно огляделась по сторонам и, цапнув меня за рукав, притянула к себе.
— Я собираюсь бежать из дома! — выпалила она на одном дыхании.
— Куда? — поразилась я, убедившись, что она не шутит.
Глаза Хелен ярко блестели, непонятно только, от азарта или непролитых слез.
— Подальше! — выдохнула она. Потом устало потерла глаза и созналась: — Если честно, я толком пока не знаю. Там разберусь.
— С чего такая спешка?
Определенно я делала успехи, обходясь в разговоре одними вопросами.
Хелен сцепила тонкие пальцы в замок, прикусила губу.
— Я думаю, ты меня поймешь, — сказала она тихо и отчаянно. — Ты же не хотела замуж за Фицуильяма, но тебя не слушали. Я тоже замуж не хочу!
— Совсем? — усомнилась я, окончательно перестав понимать, о чем речь и при чем, собственно, тут я?
Хелен мотнула головой.
— Не знаю. Но точно не за этого противного Роджера!
Она поежилась и зябко обхватила себя руками.
— Чем так плох Роджер? — Я сделала глоток чаю, обнаружила, что он безнадежно остыл, и отставила чашку.
Хелен возмущенно выдохнула, и я пояснила миролюбиво:
— Я ведь его не знаю.
— Роджер Пэкстон вдовец с тремя детьми, — сказала Хелен сдавленно. — И ему уже тридцать семь!
— Ого. — Я прониклась ее отчаянием.
Хелен всего девятнадцать, понятно, почему жених ее не обрадовал.
— Мама требует, чтобы я срочно за него вышла. Ни за что!
— Но зачем?! — поразилась я.
Ладно бы Джорджину, там понятно, зачем ее пристраивать хоть за кого-нибудь, но ведь Хелен это не касается!