Наука и проклятия
Шрифт:
— Нет, проходите и садитесь. — Я потерла глаза и махнула в сторону единственного свободного стула.
Рэйчел еще сильней поджала губы и опустилась на указанное место.
— Слушаю вас, миледи, — напомнила она, глядя на меня своими выпуклыми рыбьими глазами, и благовоспитанно сложила руки на коленях.
С такой по душам не поговоришь и начинать издали тоже смысла нет. Выслушает с таким же скептическим видом и преспокойно уйдет.
— Я все о вас знаю! — брякнула я, сверля ее внимательным
И лишь потому заметила, как дрогнули на мгновение пальцы на острых коленках. Зато выражение лица не изменилось ничуть. Завидное самообладание.
— Не понимаю, о чем вы, миледи, — процедила она.
— Не отпирайтесь. — Я размяла затекшие от неудобной позы плечи. — Вы же не хотите, чтобы вас уволили без рекомендаций?
Тут же поняла: промазала. Блекло-голубые глаза за стеклами очков блеснули, а Рэйчел заявила уверенно:
— Моя госпожа этого не допустит! — Она поднялась, все такая же чопорная до тошноты, и сложила руки на животе. — Простите, миледи, мне нужно идти.
И преспокойно направилась к выходу. Это уже откровенная наглость!
— Тогда я расскажу обо всем барону! — бросила я ей в спину.
Она чуть заметно повела лопатками под скучным форменным платьем, но даже не обернулась, выражая тем самым свое презрение.
Рыльце у нее явно было в пушку. Только опасалась она не барона и его почтенной матушки, угрозы им нажаловаться ее нисколько не пугали. Кого тогда? Полицию? Вряд ли стражи порядка станут заниматься кражей духов и платка, хотя в этом я разбиралась слабо.
Ладно, попытка не пытка.
— Полиция-то точно заинтересуется! — заявила я громко.
— Что? — Она обернулась, по-рыбьи тараща глаза. — О чем вы?!
Ее удивление было слегка — самую малость — наигранным. Я почувствовала удовлетворение, от азарта взбурлила кровь. Вот теперь удар попал в цель!
Рэйчел сделала один осторожный шажок ко мне, другой.
— О ваших делишках, — отчаянно блефовала я, чувствуя, как часто, тревожно колотится сердце. — Вы ведь не хотите в тюрьму?
Горничная прищурилась.
— Глупости какие! — презрительно заявила она. — Я не делала ничего плохого!
— Разве? — подняла брови я. — Красть теперь можно?
Ее лицо вдруг исказилось недоброй гримасой, и она прыгнула ко мне. В занесенном для удара кулаке блеснуло узкое лезвие ножа. Откуда?!
Вскрикнув, я отшатнулась… а горничная захрипела, забилась в руках Донала. Нож со звоном ударился о каменный пол.
— Тихо! — Он хорошенько встряхнул пленницу, отчего та лязгнула зубами, и с ее носа сползли очки.
Лицо без толстенных стекол и грубой темно-коричневой оправы преобразилось.
— Погодите-ка! — Я потянулась к Рэйчел.
Она рванулась, раззявила рот, пытаясь цапнуть меня за руку, но Донал усилил хватку, и она придушенно захрипела.
Я воспользовалась этим, чтобы дернуть ее за волосы. И хмыкнула, когда шевелюра, утыканная шпильками, осталась у меня в руках. Под париком обнаружились коротко стриженные светлые волосы. Освобожденные от плена толстых очков глаза сверкали голубизной, невзрачное лицо порозовело и совсем преобразилось.
— Она хорошенькая, — сказала я Доналу, обходя его с пленницей по кругу. — Специально себя уродует. Кстати, и грудь бинтами стягивает. Неужели все эти ухищрения — ради службы у миссис Скотт?
— Насчет ухищрений спорить не буду, — усмехнулся он, легко пресекая трепыхания горничной. — Вот об остальном… Думаю, она наводчица. Устраивается в хороший дом, выясняет, чем можно поживиться, делает дубликаты ключей. Потом увольняется, а через некоторое время дом обносят воры. В округе было уже несколько таких случаев.
Я лишь головой покачала. Вот тебе и ткнула пальцем в небо!
Донал легко, как котенка, встряхнул Рэйчел (или как там ее зовут?), и из ее узких губ полилась отборная брань. Я поморщилась — не люблю ругань — и повысила голос:
— Как думаете, это она Адама впустила?
Пленница громко возмутилась:
— Какого еще Адама? Да что ты мне шьешь, ты!..
Донал что-то сделал, и Рэйчел вдруг замолчала на полуслове (явно непечатном) и обмякла.
— Я сдам ее полиции, — пообещал Донал и поволок сомлевшую горничную к лестнице.
В самом деле, вряд ли он умеет таскать через стены людей, иначе нам не пришлось бы прошлой ночью возвращаться кружным путем. Я поспешно села, ноги меня не держали. Ночь выдалась бурной, утро ей не уступало, а тут еще это нападение.
У самой лестницы Донал остановился и обернулся.
— Запритесь и никого не впускайте, хорошо? — попросил он. — Я скоро вернусь.
— Хорошо. — Я придвинула к себе чудом не пострадавший во время потасовки микроскоп.
Видимо, много у «Рэйчел» грехов, раз она без колебаний решила прикончить «свидетельницу». И слишком уж привычно она вытащила нож из рукава, это наводило на размышления.
Свекровь будет мне крепко должна!
— Маргарита, открой! — Громкий стук и негодующий голос свекрови пробились через дверь и два этажа.
Я вынырнула из шкафа, в котором копалась в поисках крайне нужной и, как назло, куда-то запропастившейся ручки.
Что это понадобилось от меня милейшей миссис Скотт? Хотя, кажется, я знаю.
— Открой немедленно! — не успокаивалась баронская мать. — Маргарита, ты слышишь?
Свекровь билась, как муха о стекло, и очень по-мушиному жужжала-негодовала, так что хотелось заткнуть уши пальцами. Открывать я не стала — к чему мне очередной скандал?