Наука поэзии

Квинт Гораций Флакк

Наука поэзии

Если бы женскую голову к шее коня живописец

Вздумал приставить и, разные члены собрав отовсюду,

Перьями их распестрил, чтоб прекрасная женщина сверху

Кончилась снизу уродливой рыбой, - смотря на такую

Выставку, други, могли ли бы вы удержаться от смеха?

Верьте, Пизоны! На эту картину должна быть похожа

Книга, в которой все мысли, как бред у больного горячкой.

Где голова, где нога -

Знаю: все смеют поэт с живописцем - и все им возможно,

10 Что захотят. Мы и сами не прочь от подобной свободы,

И другому готовы дозволить ее; но с условьем,

Чтобы дикие звери не были вместе с ручными,

Змеи в сообществе птиц, и с ягнятами лютые тигры!

К пышному, много собой обещавшему громко началу

Часто блистающий издали л_о_скут пришит пурпуровый,

Или описан Дианин алтарь, или резвый источник,

Вьющийся между цветущих лугов, или Рейн величавый,

Или цветистая радуга на небе мутно-дождливом.

Но у места ль она? Ты, быть может, умеешь прекрасно

20 Кипарис написать? Но к чему, где заказан разбитый

Бурей корабль с безнадежным пловцом? Ты работал амфору

И вертел ты, вертел колесо, - а сработалась кружка!

Знай же, художник, что нужны во всем простота и единство.

Большею частью, Пизоны, отец и достойные дети!

Мы, стихотворцы, бываем наружным обмануты блеском.

Кратким ли быть я хочу - выражаюсь темно, захочу ли

Нежным быть - слабым кажусь; быть высоким

впадаю в надутость!

Этот робеет и, бури страшась, пресмыкается долу;

Этот, любя чудеса, представляет в лесу нам дельфина,

30 Вепря плывущим в волнах!
– И поверьте, не зная искусства,

Избежавши ошибки одной, подвергаешься большей!

Близко от школы Эмилия был же художник, умевший

Ногти и мягкие волосы в бронзе ваять превосходно.

В целом он был неудачен, обнять не умея единства.

Ежели я что пишу, не хотел бы ему быть подобным;

Так же как я не хочу с безобразным быть носом, имея

Черные очи или прекрасные черные кудри.

Всякий писатель предмет выбирай, соответственный силе;

Долго рассматривай, пробуй, как ношу, поднимут ли плечи.

40 Если кто выбрал предмет по себе, ни порядок ни ясность

Не оставят его: выражение будет свободно.

Сила и прелесть порядка, я думаю, в том, чтоб писатель

Знал, чт_о_ где именно должно сказать, а все прочее - после,

Где что идет; чтоб поэмы творец знал, что взять, что откинуть,

Также чтоб был он не щедр на слова, но и скуп, и разборчив.

Если известное слово,

Сделаешь новым - прекрасно! Но если и новым реченьем

Нужно, дотоль неизвестное нечто, назвать, - то придется

Слово такое найти, чтоб неслыхано было Цетегам.

50 Эту свободу, когда осторожен ты в выборе будешь,

Можно дозволить себе: выражение новое верно

Принято будет, когда источник его благозвучный

Греков прекрасный язык. Что римлянин Плавту дозволил,

Или Цецилию, - как запретить вам, Вергилий и Варий?..

Что ж упрекают меня, если вновь нахожу выраженья?

Энний с Катоном ведь новых вещей именами богато

Предков язык наделили; всегда дозволялось, и ныне

Тоже дозволили нам, и всегда дозволяемо будет

Новое слово ввести, современным клеймом обозначив.

60 Как листы на ветвях изменяются вместе с годами,

Прежние ж все облетят, - так слова в языке. Те, состарясь,

Гибнут, а новые, вновь народясь, расцветут и окрепнут.

Мы и все наше - дань смерти! Море ли, сжатое в пристань

(Подвиг достойный царя!), корабли охраняет от бури,

Или болото бесплодное, некогда годное веслам,

Грады соседние кормит, взрытое тяжкой сохою,

Или река переменит свой бег на удобный и лучший,

Прежде опасный для жатв: все, что смертно, то должно погибнуть!

Что ж, неужели честь слов и приятность их - вечно живущим?

70 Многие падшие вновь возродятся; другие же, ныне

Пользуясь честью, падут, лишь потребует властный обычай,

В воле которого все - и законы и правила речи!

Всем нам Гомер показал, какою описывать мерой

Грозные битвы, деянья царей и вождей знаменитых.

Прежде в неравных стихах заключалась лишь жалоба сердца,

После же чувства восторг и свершение сладких желаний!

Кто изобрел род элегий, в том спорят ученые люди,

Но и доныне их тяжба осталась еще нерешенной.

Яростный ямб изобрел Архилох, - и низкие сокки,

80 Вместе с высоким котурном, усвоили новую стопу.

К разговору способна, громка, как будто родилась

К действию жизни она, к одоленью народного шума.

Звонким же лиры струнам даровала бессмертная Муза

Славить богов и сынов их, борцов, увенчанных победой,

Бранных коней, и веселье вина, и заботы младые!

Если в поэме я не могу наблюсти все оттенки,

Все ее краски, за что же меня называть и поэтом?

Разве не стыдно незнание? стыдно только учиться?

Комик находит трагический стих неприличным предмету;