Наукоград:авария
Шрифт:
– Тенгиз, дорогой, Вы мне скоро будете очень нужны, очень, после того, что рассказал профессор. Выздоровевшим, не больным. Понимаете?
– Студент Зяблик, ко мне!
– махнул рукой Тенгиз.
– Моя фамилия Зябликов, и я уже полвека не студент, - уточнил обиженный профессор, обращаясь к директору.
– Да-да, профессор, извините молодой человек немного не в себе - он больной. Тенгиз, можно обойтись и без больницы - доктор сам вскоре здесь будет. Я запамятовал - он же обещал меня навестить в это время! Мария! Приготовь кофе гостям!
– Кофе? Это...мо-можно. Мария! Где ты? - и Тенгиз
Пока пили кофе, успел прибыть "хороший врач из столицы". С ходу определив у Тенгиза лучевую болезнь (Тенгиз это сам знал уже третий день), он потребовал срочной госпитализации.
– Сегодня же вместе со мной - в московскую клинику. Иначе, молодой человек, Вы как говорится, вечно будете молодым. Ха-ха. А этот пожилой человек (показывает на Зябликова) тоже облучался?
И посмотрел на Силана.
– Нет, нет.
– Но до Москвы меня довезете?
– забеспокоился профессор.
– Конечно, довезут, - заверил Силан.
Через полтора часа протрезвевший и уставший Тенгиз грустно сидел на заднем сиденье роскошной машины знаменитого доктора и корил себя за дурацкие пьяные выходки, и вообще за посещение Силана. Профессор спал, прислонившись к плечу Тенгиза. "Этот юный гений в старческом возрасте - чего он разговорился у Силана? Надо было ему снова рот заткнуть. И все это из-за кашля. Хорошо, что я успел написать досье следователю. Кстати: как это Силан узнал, что у меня гость?".
– ----------------------------------------------------------
Тенгиза выписали из больницы через месяц. Машина с красным крестом, на которой его доставляли в Вязну, на развилке шоссе "Путь к коммунизму" почему-то повернула в сторону садового кооператива. На вопрос, почему его не везут в городскую квартиру ("может быть, Людмила до сих пор в Вязне?"), водитель ответил, что Тенгиза очень хочет видеть один важный человек в саду. "Потом Вас отвезут домой". Важным человеком оказался .... Силан Давидович. Тенгиз заметил его машину, стоявшую на главной улице. Сам Силан ожидал Тенгиза около сада Серого с букетом цветов. ("Вот еще - букет приготовил. Что я - девица?")
– Не ожидали, Тенгиз...
– Лаврентьевич...
– Ха-ха! Да, Тенгиз Лаврентьевич, это я первым Вас встречаю. Рад Вас видеть живым и здоровым. Не удивляйтесь, что я встречаю Вас здесь. Удивляться будете позднее, через несколько минут. Неужели...?
– и Силан посмотрел на лысую голову Тенгиза.
– Нет, меня просто побрили, как заключенного.
Они вошли в сад. Силан Давидович отделил от букета четыре роскошных красных розы и сунул их в руки Тенгизу :
– Пригодятся...
("Четыре - четное число. Для покойника? Уж не на могилу ли Серого идем?")
Силан Давидович вел Тенгиза по уже знакомым ему дорожкам, окруженным цветущими кустами, рабатками и клумбами. Но если в конце мая сад был в запущенном состоянии, то сейчас явно над ним поработал искусный садовник: обильно цвели розы, гордо красовались высокими голубыми свечками дельфиниумы, краснели даже редкие в нашем климате азалии.
Они подходили к задней части сада, где Тенгиз, Саша и Андрей зарывались в землю в поисках источника нейтронов. И вот это место.... Вместо ямы, которую друзья не успели зарыть вследствие чрезвычайных событий той среды 29 мая, стояло бетонное сооружение, вроде маленькой копии Чернобыльского саркофага. Рядом стояла мраморная фигура обнаженной девушки с протянутыми вперед ладошками, на которые лились водяные струи фонтана.
– Вот, здесь захоронена радиоактивность реактора Серого. И поставлен памятник невинной жертве этого маньяка.
Силан Давидович положил цветы к ногам мраморной девушки. Тенгиз же сам стал белым как мрамор. Цветы так и остались в его руках.
Немного помолчав, Силан Давидович сел на стоявшую рядом чугунную скамью и с нескрываемой гордостью продолжил :
– Ну, как, Тенгиз...
В этот раз Тенгиз не подсказал директору свое отчество.
– Как, Тенгиз Лаврентьевич, каков Саркофаг-2?
Тенгиз молчал - он все понял без объяснений Силана, и злоба на перехитрившего всех карлика, зло на себя, открывшего ему тайну реактора Серого, охватившее отчаяние от бесполезности смертельной схватки с Пьером, сдавили ему горло, посильнее удавки маньяка-игумена.
– Что же Вы молчите, Тенгиз Лаврентьевич, победитель? Разве не Вы, рискуя жизнью, по крайней мере, здоровьем, воспрепятствовали этому аферисту Пьеру скрыть заражение усадьбы? Разве не Вы открыли это "чудо природы" в саду у вора? Разве не Вы докопались (я имею ввиду не буквально ваше выкапывание ямы с реактором) до сути эффекта нанореактора? И тем самым помогли мне доказать настоящий источник радиационной аварии - вот это необыкновенное ядерное устройство, взорвавшееся, к сожалению, как раз 25 мая? Возможно, не без участия этого дяди Васи.
– Выходит, если бы ничего этого героического, по вашему определению, я не сделал, то и аварии бы не было?
– Думаю, что не было бы - по крайней мере, для общественности.
Тут Тенгиз уже не выдержал:
– Можете не продолжать - настоящая причина Вам известна! Неужели Вы, директор института, привыкший все контролировать, не знали о тайных делах этой "французско-русской" фирмы Пьера и К0? О главном идеологе этой аферы с 238-ым изотопом - отце Мефодии - студенте-физике Мише в молодости? Авария реактора, и ее трагические следствия - смерть нескольких человек - частично на Вашей совести! И запоздалые действия по ликвидации аварии... Вы закрывали глаза на все это из-за боязни испортить свою репутацию. А может быть, из корыстных соображений.
Тенгиз подошел ближе к Силану. Тот инстинктивно встал, и над ним, карликом, возвышался невысокий грузин. Но казался он великаном, гигантом, который хочет раздавить, уничтожить маленького человечка, не ведая, насколько тот силен...Тенгиз стоял прямо перед Силаном, вплотную - не так, как стоит служака - чиновник перед вышестоящим чином... Это была поза человека, хотя и усталого и не очень счастливого, но знающего свою правоту. И он не отступит от нее ни за какие посулы или угрозы, не отступит, даже когда борьба будет проиграна. Кто бы ни стоял против него - ни майор ФСБ с расстегнутой кобурой на поясе, ни знаменитый московский долгоносый адвокат бандитов и олигархов, ни древний греческий философ, ни сам господь бог. А стоял перед ним всего лишь член-коррепондент РАН, директор НИИ, его высший начальник Силан Давидович. Только и всего.