Наукоград:авария
Шрифт:
Ограда монастыря была обычной для богоугодных заведений такого рода: кирпичная кладка столбов и чугунная, затейливой резьбы решетка между столбами. Необычными были въездные ворота - они не просто были заперты на замок, но имели еще охранный пост, что совсем не характерно для современных монастырей. Вокруг стен простиралось обширное поле, засаженное, похоже, зерновыми культурами и то ли капустой, то ли свеклой - издалека трудно было разглядеть еще невысокие ростки. Вдали, за полем синел лес. "Не убежишь - все на ладони". На поле стояла сельхозтехника. "Богатые монахи", - подумал Тенгиз. "И трудолюбивые. Жаль, что их используют преступники вроде Пьера или этого святого в джинсах". Строений в монастыре было немного: церковь с колокольней, покои с кельями монахов, небольшой красивый домик ("видимо, настоятеля или игумена - как их тут величают?"), низкое строение с маленькими окошками ("склад, хранилище?"), несколько сараев, гаражи для техники и все остальное, нужное
Все это успел рассмотреть Тенгиз, пока его вели в предназначенную для него келью. Там выдали форменную одежду.
– Неужели постригать будете?
– спросил Тенгиз рослого монаха.
– Это, брат, заслужить надо. Ты будешь сначала произведен в послушники.
– Это как?
– От всякого послушника непременно требуется, чтобы он ничего не делал по своей воле, без ведома старших, а делал только то, что прикажет настоятель или старец-руководитель. А искусный настоятель или руководитель сначала всегда назначает делать дела черные, низкие, которые бы не давали пищи тщеславию, гордости, напротив, подавляя их, смиряли, например, служить на кухне, рубить дрова, носить воду, копать землю и ...
– Хватит! Принесите-ка мне лучше Ландау и Лифшица, и пару монографий по детерминированному хаосу.
При слове "хаос" монах перекрестился:
– Сатанинские слова в этом православном месте не употребляй всуе! Посадят в карцер.
– Здесь еще и карцер есть? У вас что - монастырь или тюрьма?
– Тьфу тебя!
И монах покинул келью. Дверь оставил незапертой. "Хорошо, хоть какая-то ограниченная свобода. Как у кварка в нуклоне. Если останусь жив, приму новое имя - Кварк. Красиво: "Профессор Кварк, позвольте спросить...", или: "Господин Кварк Лавреньтьевич Гелиани, профессор, основная тематика - расследование особо запутанных и грязных дел".
"Вот они, современные иезуиты! То, что я - христианин, еще не означает, что мне доставит удовольствие зубрить Ветхие и Новые заветы и биться лбом о деревянную доску, изображающую Христа. Они что - будут следить за мной, кладу я поклоны по вечерам или занимаюсь онанизмом?" И Тенгиз начал проверку кельи на предмет подглядывания или подслушивания "боем", использовав оружие еретиков:
– Эй вы! Божьи черви, питающиеся библией!- громко произнес он.
– Положите свои засохшие члены на икону Божьей матери и молитесь, пока она не забеременеет от вас!
"Если меня немедленно не сожгут, как Джордано Бруно, то все в порядке". Для надежности он повторил эту дурацкую фразу, и сел ждать. Никто не пришел ни через минуту, ни через 10 минут. Нормально. Но вот дверь открылась без стука... "Пришли"....
– ------------------------------------------------------------.
Вошедший в келью монах попросил Тенгиза пройти с ним в трапезную на ужин. В тот же момент у Тенгиза появился аппетит - ведь "сожжение отложено на неопределенное время". К счастью, никакого поста в это время не соблюдалось, и ужин оказался вполне съедобным и калорийным. Монахи ели молча, уперев взгляды на стол перед собой. Тенгиз же, естественно, старался разглядеть окружающих. Неожиданно, он заметил обращенный на него внимательный взгляд одного из монахов. Точнее, это был послушник, как и Тенгиз, не стриженный, много моложе его. В течение ужина их взгляды встречались несколько раз, и казалось Тенгизу, что этого молодого монаха он заинтересовал. Это было тем более странно, что другие будто и не замечали вновь прибывшего.
Прошли три дня однообразной и нелегкой жизни вынужденного послушника.из отведенных ему 14-ти дней заключения. Для творческой и подвижной натуры Тенгиза это была почти пытка, тем более, что с каждым днем снижался шанс довести до компетентных органов факты преступлений группы Пьера-Паука-и К0 - в общем, всех, кто еще считает себя в безопасности. "Этот К0, бесспорно, уже где-нибудь в Южной Америке - для этого ему было достаточно пару дней. А эти две недели? За эти две недели, вероятно, все сообщники ОПГ должны скрыть или уничтожить все следы своей деятельности". К тому же, Тенгиза начал мучить появившийся кашель и сильное першение в горле. "Либо от сырости в этой мрачной келье - божьей обители монахов, либо следствие пребывания в радиоактивной ловушке Пьера. Жаль - лысого грузина Сьюзен не полюбит".
В течение этих дней Тенгиз неоднократно пересекался с молодым послушником, который обратил на него внимание за первым ужином. При каждой встрече тот внимательно смотрел на Тенгиза и ни разу не заговорил, не считая обычных приветствий. Тенгиз тоже решил не проявлять инициативы, предполагая, что этот тип специально приставлен для тайного наблюдения за ним.
– --------------------------------------------------------------
На четвертый день произошло, казалось бы, незначительное событие, однако сильно взволновавшее Тенгиза. Перед обедом, когда монахи и послушники возвращались с поля после прополки свеклы, потные и страдающие от жажды - день был солнечный и жаркий - к воротам монастыря подъехала "газель". "Литературу привезли" - раздались голоса монахов. Газель осталась за воротами. Несколько монахов, по-видимому, это была их очередь, вышли к машине. В группе любопытствующих в числе других двинулся к воротам и тот молодой монах. Проходя мимо Тенгиза, он мало заметным движением глаз пригласил его также следовать к воротам. Из кабины "газели" вышла молодая девушка и предъявила вышедшим за ворота какую-то тетрадь, видимо перечень привезенной религиозной литературы, и попросила одного из них расписаться. Пока монахи выносили пачки бумаги, девушка в платке, закончив формальности, стала внимательно разглядывать собравшихся за воротами. Большинство монахов стояли, опустив очи долу, пытаясь обуздать нескромные желания, как требовали того монастырские заповеди. Но многие не могли скрыть вожделенных взглядов на красивое женское лицо, на совершенные формы соблазнительного тела, плохо скрываемые тонким белым платьем. Вот взгляд девушки встретился со взглядом Тенгиза...и задержался на нем. Девушка развязала узел платка, сняла его, обмахнулась, охлаждая разгоряченное жарой красивое лицо и мимолетно улыбнулась.... Тенгиз едва сдержал крик удивления - на него смотрела ... Любаша! Да, та самая, соблазнительная, красивая, умная, продажная девчонка, которая с искусством бывалого разведчика и конспиратора помогла организовать побег Сергея. Почему она здесь? Случайна ли эта встреча? Тем временем Люба, узнав Тенгиза, ничем не выдала этого. Надев платок и тщательно завязав узел, она уселась в кабинку "газели", и монахи больше не видели ее. Газель укатила по укатанной полевой дороге в сторону леса.
Неожиданное явление Любы Тенгизу продолжалось не более минуты, а дало ему пищу для размышлений на часы. "Безусловно, ее появление здесь случайно", - рассуждал Тенгиз. Что она не окликнула его, не поздоровалась - понятно: в городе, конечно, известно об его исчезновении. И умная девушка сообразила об опасности, которой она могла подвергнуть себя и Тенгиза, обнародовав их знакомство. Было одно "но", позволяющее усомниться в случайности появления Любы: на ее лице Тенгиз не заметил ни капли удивления, когда их взгляды встретились - будто она заранее знала, что может встретить Тенгиза в этом удаленном и странном месте... Тогда это может быть началом операции по его спасению, подобно тому, как это было с Романовым. "Всё, хватит, я начинаю фантазировать". Но забыть об этом событии Тенгиз не мог. Оказалось, что не он один...
– -----------------------------------------------------------
Кельи послушников не имели задвижек изнутри. На ночь двери закрывались снаружи. В эту ночь, около трех часов, Тенгиз проснулся как обычно - этим недугом (или привычкой, как хотите) Тенгиз страдал уже несколько лет. Как правило, в нормальных условиях он быстро засыпал, но здесь, в заточении, это приводило к длительной бессоннице, провоцируемой к тому же усиливающимся кашлем, и засыпал он только под утро, успев до побудки вздремнуть час-полтора. В каждую из трех ночей, проведенных в келье, во время ночного пробуждения Тенгиз слышал какие-то звуки, доносящиеся с монастырского двора. Это были чьи-то осторожные шаги, иногда покашливание. Сначала Тенгиз решил, что это бродит караульный, но к этим звукам примешивался скрип и шелест, похожий на скрип колес телеги, но фырканья лошадей и топота копыт не было слышно.
В этот раз Тенгиз проснулся практически в полной темноте - никаких светильников на ночь не оставляли, небо было затянуто густыми тучами - и, чтобы справить нужду, пришлось искать парашу на ощупь. Еще не закончив процесс, Тенгиз услышал скрип открываемой двери и прежде чем он успел приготовиться встретить невидимого посетителя, как тот уже навалился на Тенгиза всей тяжестью своего огромного тела, повалил на пол и сдавил шею Тенгиза какой-то удавкой. Одновременно крепкой лапищей другой руки до нестерпимой боли сжал мошонку. "Педераст, насильник - их много в монастырях", - мелькнуло в голове Тенгиза. Он попытался оторвать руки насильника, но удавка на шее лишала его силы. Почти на пороге сознания Тенгиз услышал хриплый, шипящий в ухо Тенгизу голос: "Не бойся, мне твой член не нужен. Их здесь достаточно. Расскажешь то, что мне нужно - и продолжишь свой сон". Сила удавки ослабла, и Тенгиз смог прохрипеть: "Что ты хочешь знать?" "Кто эта девка с "газели"? "Странный вопрос - разве сюда первый раз приходит эта газель?" " Не валяй ваньку - газель-то приходит, да без этой блядской молодой газели. Как ты с ней связан, откуда она? Ты знаешь, я чувствую, я все чувствую!" (сила удавки возросла, мошонка Тенгиза по-прежнему была в мощных тисках). Тенгизу пришла в голову, казалось, спасительная мысль: "Когда-то я трахнул ее на паперти". "Врешь!" И вдруг неожиданный и будто невинный вопрос: "Ты всегда не спишь в это время?" "Да". Тиски ослабли, но удавка затянулась так, что Тенгиз захрипел и начал терять сознание.