Науковедческие исследования. 2013
Шрифт:
В этом нетрудно убедиться, сравнив за достаточно длительный промежуток времени среднегодовые скорости роста общенациональных затрат на исследования и разработки и ВВП. Первая кривая осциллирует вокруг второй, причем колебания ВВП отзываются большими флуктуациями общенациональных затрат на науку, происходящими с некоторым естественным запозданием.
Таких ситуаций, когда в крупной стране рост затрат на науку длительное время заметно опережал бы рост ВВП, не наблюдается. Можно переформулировать этот вывод, сказав, что богатая и мощная наука бывает только в странах с мощной экономикой и из «экономических пигмеев» не получается «научных гигантов».
Повторим, что наука в высшей школе занимается главным образом чистыми фундаментальными исследованиями, в меньшей мере – ориентированными фундаментальными и стратегическими прикладными
Финансирование науки в высшей школе – преимущественно государственное и институциональное (базовое), но дополняется проектным (грантовым) финансированием из разнообразных источников. В 2008 г. доля базового финансирования колебалась в разных странах от 96% в Дании и 88% в Германии до 34% в Бельгии и 17% в Корее, где господствует прикладная наука.
Существует мифологема, что прогрессивные руководители корпораций и промышленных компаний охотно финансируют высокую исследовательскую науку. Ее, однако, опровергают факты. Так, в 2009 г. доля средств, поступавших из корпоративного сектора в высшую школу и в научные центры государственного сектора, составляла в разных странах ОЭСР от 1,5 до 14% от всех «исследовательских» затрат этих двух секторов, являющихся основными исполнителями чистых и ориентированных фундаментальных исследований. К тому же вследствие мирового кризиса вклад корпоративного сектора во многих странах сократился. Приведенная ниже табл. 5 иллюстрирует изменения вклада корпоративного сектора в суммарные «исследовательские» затраты высшей школы и государственной науки в процентах от суммарных затрат.
Таблица 5
Вклад корпоративного сектора в «исследовательские» затраты высшей школы и государственной науки, 1999–2009 гг., в %
Впрочем, в некоторых странах долевой вклад корпоративного сектора или не изменился, или даже слегка вырос. Поэтому в среднем по всему сообществу ОЭСР он удержался на уровне 7,2%.
Вопреки утверждениям адептов экономического либерализма, правительства развитых стран систематически поддерживают исследования и разработки в корпоративном секторе, будучи заинтересованы в технологическом совершенствовании и повышении конкурентоспособности собственной промышленности. В 2009 г. доля государственных средств, поступавших по различным каналам в корпоративный сектор, составляла (от всех «исследовательских» затрат этого сектора) от 20% в Южной Африке до 1% в Японии. В среднем по странам – членам ОЭСР она составляла 6,4%, в США – 8,8, в Великобритании – 7,8, в Германии – 4,4, во Франции – 11%.
Средняя доля государственной финансовой поддержки корпоративного сектора уменьшилась вследствие кризиса. За период 1999–2009 гг. она снизилась с 8,1 до 6,4% во всем сообществе стран – членов ОЭСР, с 11,2 до 8,8 – в США, с 6,8 до 4,4 – в Германии, с 11,2 до 9,0 – во Франции и с 1,7 до 1,0% – в Японии.
Есть подозрение, что эти цифры занижены, так как правительства опасаются навлечь на своих предпринимателей обвинения в недобросовестной конкуренции. К тому же следует принимать во внимание, что в корпоративном секторе промышленно развитых стран, входящих в ОЭСР, расходуется более половины всех общенациональных затрат на исследования и разработки. Следовательно, в шкале ВВП показатели правительственной поддержки корпоративной науки в среднем примерно вдвое выше.
Средства, поступающие на оплату заказов от зарубежных фирм или в виде грантов от международных и зарубежных фондов, в среднем не превышают 10% от общенациональных затрат на исследования и разработки в странах – членах ОЭСР. В 2008 г. они составили около 20% в Великобритании, но только 0,4% в Японии
Проблема результативности или эффективности национальных научно-технических систем является подлинно «проклятым вопросом» научно-технической политики. Наука не создает материального коммерческого продукта. Значимые открытия возникают непредсказуемым образом, и их воплощение в производстве оказывается отложенным и стохастическим. Попытки выявить прямые связи между достижениями исследовательской науки и технологическими инновациями до сих пор не дали отчетливых результатов. Поиски способов оперативного измерения результативности науки интенсивностью инновационной или патентной активности хотя и предпринимаются, но результаты не выглядят убедительными.
В этой ситуации наиболее отчетливым показателем эффективности любой национальной науки оказывается ее информационная продуктивность, выражаемая количеством научных публикаций ее работников. Но здесь необходимы уточнения.
Только чистая фундаментальная наука пользуется полной свободой публиковать свои результаты и исследовательские методики. После дискуссий, проходивших в странах – лидерах западного мира в послевоенные годы, за фундаментальной наукой был признан статус бесприбыльного некоммерческого социального института, работающего для удовлетворения любопытства исследователей. Она создает общую информационную базу о природе и человеке, служащую основой всех видов целенаправленной человеческой деятельности, и в этом качестве пользуется поддержкой со стороны государства и общества. Создаваемая ею научная информация признается общим достоянием человечества и, соответственно, распространяется совершенно свободно. Этот принцип соблюдается, и до последнего времени правительства развитых стран исправно отвергали предложения не лучших членов «ученого цеха» распространить практику патентования на научные результаты и исследовательские методики.
Только полная свобода распространения фундаментально-научной информации позволяет говорить о существовании «мировой науки» в виде глобальной сети научных центров. Существование сети обеспечивают редакционные коллегии национальных и международных научных изданий, повсеместно имеющие примерно равный профессиональный статус: способность самопроизвольно выравнивать профессиональный уровень научных публикаций – примечательное, реально наблюдаемое свойство фундаментальной науки. Заметим еще, что в ней отсутствует конкуренция в ее общепринятом «рыночном» смысле: ученые не конкурируют, а добровольно сотрудничают и соревнуются, движимые исследовательским азартом и, если угодно, профессиональным честолюбием.
Ограничения на распространение фундаментальной научной информации угрожали бы если не самому существованию мировой науки, то, во всяком случае, прогрессу научного знания. Пока что эта опасность ощущается только в сфере так называемых ориентированных фундаментальных исследований, выполняемых по заказам правительств и промышленности. Свобода распространения результатов таких исследований уже ограничивается, и, кажется, заметна тенденция ужесточения этих ограничений в интересах заказчиков.
Существенно иная ситуация характерна для прикладной науки. Ее информационный продукт изначально имеет коммерческую стоимость, возрастающую по мере продвижения к материальному производству, – от стратегического прикладного исследования через конкретное прикладное исследование и экспериментальные разработки. Возрастают и ограничения на распространение возникающей при этом научно-технической информации, имеющей свойства товара. Было бы неоправданным преувеличением говорить о существовании мировой прикладной науки. Ее центры образуют множество изолированных друг от друга и конкурирующих научно-технических организаций, информационный продукт которых имеет свойства интеллектуальной собственности. Их сотрудничество – за пределами внутрикорпорационных связей – обычно ограничивается обменом информацией на предконкурентной стадии, когда перспективы ее коммерческого использования еще не поддаются уверенной оценке. По вышеизложенным причинам основной массив (около 80%) мировой научно-технической литературы образуют публикации, поставляемые фундаментальной наукой.