Наваждение
Шрифт:
— В каком баре?
— В каком баре… — Хатфилд поскреб голову.
— Вроде совсем простой вопрос, Клайв.
— Мы с ней по разным барам таскались, сразу и не вспомнишь. Я живу в Северном Голливуде, а она в Ван-Нуйз. Но выпивать ей хотелось в Шерман-Оукс или Студио-Сити — говорила, что там престижнее… А в первый раз, пожалуй, это был и не бар вовсе, в первый раз это был ресторан, французский такой… «У Мориса»?.. Я ел стейк, а она сидела у бара, и когда я пошел в туалет, то увидел ее задницу на стуле и потом подошел к ней. Хорошенькая девушка, волосы сверкающие, кажутся золотыми. Маленькая, но фигурка — прелесть. Мы легко разговорились, она оказалась покладистой, и вскоре мы очутились у нее. Через несколько дней я ей позвонил, и мы начали встречаться. Но ничего серьезного.
— Как долго вы с ней встречались?
— Как долго… Я бы сказал, два с половиной — три месяца. Затем вы уже знаете, что случилось.
— Что?
— Все осложнилось, — поморщился Хатфилд. — Постоянные истерики, как и со всеми другими девицами. Так что она такого сделала, чтобы попасть в беду?
— А почему она должна была что-то сделать?
— У этой девицы нет никакой дисциплины.
— В смысле?
— Она слишком много пьет — эти дурацкие коктейли «Лонг-Айленд», по вкусу напоминающие охлажденную мочу. Иногда слишком много курит, сами знаете что. Иногда засовывает в свой нос слишком много сами знаете чего. Мне же хватает бутылки пива, самое большее — двух. А этого дерьма я вообще не касаюсь.
— Истерики и наркотики, — подытожил Майло.
— Вы удивитесь, но многие из них такие. — Хатфилд покурил, ожидая реакции, каковой не последовало. — Я-то стараюсь держаться. Раньше в гонках участвовав в Пасс-Кристиане. Надо сохранять остроту рефлексов. Я могу хоть во сне рулить.
— Пасс-Кристиан — это где?
— Миссисипи.
— Катрина перепивала, — заметил Майло. — Так что, возможно, ее рефлексы оставляли желать лучшего.
— Для нее, — сказал Хатфилд, — все было развлечением. Я работаю дополнительно, чтобы платить алименты на ребенка, а она желает стейк и омара. Считала меня деревенщиной, мы никогда не могли найти общий язык. Женщина — дерганый водитель. Однажды я позволил ей сесть за руль моей машины, так она едва не сломала передачу. После этого я ее и близко не подпускал. Она очень злилась… Она что, попала в какую-то катастрофу на этом своем «мустанге», задавила кого-нибудь?
— Она когда-нибудь навещала вас здесь?
Хатфилд достал грязную тряпку и переложил ее из одной руки в другую.
— Возможно.
— Возможно?
— Да, навещала.
— Сколько раз?
— Может быть… дважды. Да, дважды. Во второй раз у меня из-за нее были неприятности. Она вошла в нашу мастерскую как хозяйка и потребовала позвать меня. А туда вход запрещен всем, кроме сотрудников.
— Как в операционную, — заметил Майло.
— Что?
— Вы, ребята, как врачи на операции, и ваши боссы не хотят, чтобы вам мешали.
— Точно, вы угадали, я совсем как врач, — заявил Хатфилд, поднимая свои измазанные руки. — А вот другие парни скорее напоминают мясников. — Он криво улыбнулся. — Если бы клиенты знали, что там, на задах, происходит…
— Значит, Катрина появлялась дважды?
— Это вы правильно сказали, именно появлялась, потому что я ее никогда не приглашал. Во второй раз она принесла мне ленч. Какое-то вегетарианское дерьмо, вермишель, что-то еще. Я ей сказал, чтобы она этого больше никогда не делала.
— К тому времени ваши взаимоотношения затухали.
— Да не было никаких взаимоотношений! Слишком много драмы.
— Но два или три месяца вы с этим мирились? — вставил я.
— Это сами знаете из-за чего. Да и о каких взаимоотношениях вообще могла идти речь? Я ведь был женат. — Он помассировал светлую кожу на месте кольца.
Я спросил:
— Развод имел какое-либо отношение к Кэт?
Хатфилд рассмеялся:
— Черт, да нет. Это имело отношение к тому, что мы поженились в семнадцать лет, родили четверых детей за четыре года и до чертиков надоели друг другу. Она забрала всех детей и вернулась в Колумбус.
— Ваша жена знала про Кэт?
— Это не ее собачье дело. — Клайв ухмыльнулся и потер костяшки пальцев. — Да и Кэт вовсе не была единственной и незаменимой.
Майло сказал:
— Вы игрок.
— Я много работаю, ей не на что жаловаться. Кормлю ее и детей и лезу ради этого из кожи вон. Если мне хочется немного поиграть, никто мне не указ.
— Вы когда-нибудь встречались с подругами Кэт?
— Нет, и она не знает никого из моих друзей. Это все…
— Сами знаете что?
— Точно. — Хатфилд уронил сигарету на асфальт и медленно затушил ее каблуком. — Вы мне скажете, что она такое натворила?
— Она пропала.
— Пропала? И что? Она постоянно пропадала.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я ей звякну, а ее нигде нет. Через несколько дней она мне перезванивает и хвастается, как здорово было в Мексике, на Гавайях, еще где-нибудь. Похваляется, что встретила богатого мужика, который платил по ее счетам, когда она была там, что она ела омаров, снежного краба и филе миньон и при этом не потратила ни пенса. Когда ее так несло, я знал, что будет беда.
— Почему?
— Она притягивала к себе всякое дерьмо. Вы действительно думаете, что с ней что-то случилось?
— Ее нет уже больше недели.
— Подумаешь! Она ведь просто может встать и уехать.
— Вам иногда приходится водить эти машины? — спросил я.
— Хм… ну да, постоянно, для проверки.
— Небольшие поездки вокруг квартала?
— Зависит от проблемы с машиной. Если клиент утверждает, что тормоза визжат, после того как он проедет на ней десять минут, приходится ездить на ней не меньше десяти минут. А в чем дело? Желаете прокатиться?
— Кэт когда-нибудь просила, чтобы вы ее прокатили?
Хатфилд поскреб голову:
— Зачем ей это?
— Хорошо идет к омару и филе миньон, — пояснил я.
Он не ответил.
Я продолжал:
— Она приставала к вам насчет этого?
— Почему вы спрашиваете?
— Кэт рассказала подруге, что вы катали ее на «бентли».
Легко так соврал, иногда я сам себе удивляюсь. Майло отвернулся, чтобы Хатфилд не заметил, как он пытается скрыть улыбку.