Навеки Элис
Шрифт:
— А в тот день с тобой случилось что-нибудь необычное?
— Нет, я только что вернулась из Лос-Анджелеса.
— Тебя бросало в жар?
— Нет. Я почувствовала что-то вроде этого, когда перестала ориентироваться, но, повторяю, я думаю, что это от испуга.
— Ладно. Как ты спишь?
— Прекрасно.
— Сколько часов в день?
— Пять или шесть.
— Бывает трудно заснуть?
— Нет.
— Сколько раз за ночь ты обычно просыпаешься?
— По-моему, ни разу.
— Ложишься спать каждый день в одно и то же время?
— Обычно да. Если только не переезжаю с места на место, в последнее время я много ездила.
— И где ты была?
— Последние несколько месяцев — в Калифорнии,
— Ты не болела после какой-нибудь поездки? Может быть, у тебя был жар или лихорадка?
— Нет.
— Ты принимаешь какие-нибудь медикаменты, что-нибудь, что может вызвать аллергическую реакцию, препараты, которые ты не считаешь медикаментозными?
— Только мультивитамины.
— Изжога?
— Нет.
— Изменение веса?
— Нет.
— Не замечала кровь в моче, стул нормальный?
— Все в порядке.
Как только доктор Мойер получала ответ на свой вопрос, она тут же задавала следующий, а темы менялись с такой скоростью, что Элис не успевала понять их логику. Это было похоже на катание на американских горках с закрытыми глазами, она не могла предсказать, когда будет следующий поворот.
— Ты сейчас более встревожена или подавлена, чем обычно?
— Только из-за этих заминок с памятью. В остальном нет.
— А как у тебя с мужем?
— Прекрасно.
— Ты считаешь, что твое душевное состояние в норме?
— Да.
— Не думаешь, что это депрессия?
— Нет.
Элис знала, что такое депрессия. После смерти мамы и сестры, когда ей было восемнадцать, она потеряла аппетит, не могла заснуть больше чем на два часа, хотя постоянно чувствовала усталость, и ее ничто не интересовало и не радовало. Это длилось чуть больше года, и с тех пор она ничего подобного не испытывала. Сейчас с ней происходило нечто другое. Прозак [9] в этом деле не помощник.
9
Антидепрессант.
— Ты выпиваешь?
— Только в компании.
— Сколько?
— Один-два бокала за вечер, может, немного больше по особому случаю.
— Наркотики?
— Нет.
Доктор Мойер задумчиво посмотрела на Элис, а потом, постукивая ручкой по своим записям, заново их перечитала. Элис подозревала, что ответа на ее вопросы в них нет. Она вцепилась обеими руками в дерматиновый стул.
— Так у меня начинается менопауза?
— Да. Можно назначить курс FSH, [10] но все, что ты мне рассказала, соответствует этому диагнозу. Средний возраст начала менопаузы — сорок восемь — пятьдесят два. Ты как раз в этой вилке. В течение года у тебя еще пару раз будут менструации. Это абсолютно нормально.
10
Фолликулостимулирующий гормон.
— Заместительная терапия может помочь решить проблемы с памятью?
— Мы больше не назначаем женщинам этот курс, если только у них нет серьезных проблем со сном и действительно мучительных приливов или остеопороза. Не думаю, что твои проблемы с памятью как-то связаны с менопаузой.
Кровь отлила от лица Элис. Это были именно те слова, которые она боялась услышать, и о чем только недавно отважилась подумать. Высказанное вслух мнение профессионала разнесло ее доводы в пух и прах. С ней что-то происходит, и она не готова услышать, что именно. Элис поборола нарастающее желание сдаться или немедленно убежать из кабинета куда глаза глядят.
— Почему?
— Нарушения памяти и дезориентация в списках симптомов менопаузы следуют за нарушением гигиены сна. Такие женщины с трудом воспринимают реальность, потому что не спят как положено. Есть вероятность, что ты спишь не так уж хорошо, как тебе кажется. Возможно, твой график и перелеты оказывают негативное влияние на сон или ты беспокоишься о чем-то во сне.
Элис подумала о том времени, когда у нее часто путались мысли из-за недостатка сна. Естественно, ее интеллектуальные возможности были не на высоте в последние недели каждой беременности, после родов или когда она в авральном режиме работала над завершением проекта по гранту. Вот только когда она потерялась на Гарвард-сквер, в ее жизни не происходило ничего подобного.
— Возможно. А не может быть так, что теперь мне, в силу возраста или из-за менопаузы, требуется более продолжительный сон?
— Нет. Такого в своей практике я не наблюдала.
— Если это не следствие недосыпания, то что это, по-твоему? — спросила Элис.
К этому моменту ее голос окончательно утратил уверенность и четкость звучания.
— Вообще-то меня больше беспокоит дезориентация. Не думаю, что это связано с сосудами. Я считаю, надо пройти кое-какие тесты. Ты сдашь кровь на анализ, сделаешь маммограмму, комплексную томографию костей, потому что уже пора, и магнитно-резонансную томографию мозга.
Опухоль мозга. Она об этом даже не думала. Смутный силуэт нового хищника возник в ее воображении, и паника снова начала вгрызаться в нее изнутри.
— Если ты не думаешь, что это связано с сосудами, чего ты ждешь от томографии мозга?
— Всегда полезно все разложить по полочкам. Сделаешь томографию, а потом сразу ко мне, и мы подумаем, как быть дальше.
Доктор Мойер избежала прямого ответа, а Элис не стала ее принуждать. Она не думала, что у нее опухоль.
Уильям-Джеймс-Холл — факультеты психологии, социологии и социальной антропологии — находится как раз за воротами Гарвард-Ярда, которые выходят на Крикленд-стрит. Этот район студенты называют Сибирью. Однако географическое положение далеко не главный признак, который отдаляет его от основного кампуса. Уильям-Джеймс-Холл никто и никогда не спутает со старинными университетскими строениями в стиле классицизма, которые служат украшением Ярда и где располагаются общежития для первокурсников и классы математики, истории и английского. А вот с паркингом его можно спутать. У этого здания нет ни дорических, ни коринфских колонн, ни кладки красного кирпича, ни витражей, ни шпилей, ни атриумов, ни одной детали, которая бы хоть как-то роднила бы его с университетом. На создание этого лишенного каких-либо отличительных черт блока бежевого цвета двести десять футов высотой, вполне возможно, архитектора вдохновил ящик Скиннера. [11] Неудивительно, что это здание не включают в маршруты пеших экскурсий и не помещают его фотографию в гарвардском календаре как символ весны, лета, зимы или осени.
11
Тесная клетка, где крысы могут совершать только такие действия, которые экспериментатор может контролировать и наблюдать.
Но хотя внешний вид Уильям-Джеймс-Холла безусловно ужасен, вид из окон большинства офисов и конференц-залов, которые располагаются на его верхних этажах, просто великолепен. Элис сидела за столом в своем офисе на десятом этаже, пила чай и отдыхала, разглядывая дивный вид на Чарлз-ривер и Бостон-Бэй. Пейзаж был словно помещен в раму ее огромного окна на юго-восток. Многие художники и фотографы запечатлели его в масле, акварелью и на фотопленке. По всему Бостону на стенах в офисных зданиях можно было найти эту картину — в рамке или просто приколотую к стене.